Книга Сошествие в Аид, страница 193 – Хейзел Райли

Он отворачивает голову влево. Я возвращаю её к себе, подцепив пальцем за подбородок. Две серые радужки прибивают меня на месте — в них блеск и крупные слёзы, готовые сорваться.

— Чтобы доказать, что ты достоин быть их сыном, достоин роскоши и богатств, ты должен выиграть игру. Игру Лабиринта Минотавра.

Я раскрываю рот. Тот самый лабиринт, который бросился мне в глаза в первый же день. Больше всего поражает другое: когда я увидела план сверху, подумала, что выбраться невозможно. А Хайдес сейчас говорит, что он, Афина, Афродита, Гермес и Аполлон справились.

— Я вышел, — продолжает он. — Но вышел со шрамом.

Я уже собираюсь что-то сказать, но он мягко прижимает мне палец к губам и с тёплой улыбкой кивает на рассвет. Небо действительно меняется. Две крошечные розовые тучки лениво висят почти у самой воды. Море розовеет, отражая небо, и местами вспыхивает оранжевым — у меня нет слов. В жизни я видела немного рассветов, но такого не помню. Может, он самый красивый. А может, он такой, потому что рядом Хайдес.

— Хейвен, встань у кромки, передо мной, — шепчет он в ухо.

— Что?

— Сделай.

— Но…

— Без вопросов. Иди.

Я поднимаюсь, вся в сомнениях, и иду до самой воды, пока волны не омывают ступни. Скрещиваю руки на груди и смотрю на Хайдеса, ожидая.

— Ну?

Он роется в кармане, достаёт телефон. Пару секунд возится — и наводит на меня. Я всё понимаю.

— Убери эту кислую мину и улыбнись. Хочу фото самой красивой вещи, что видел сегодня.

Этой фразы хватает, чтобы я улыбнулась.

— Меня?

— Нет, рассвета. Постарайся его сильно не заслонять.

Он издевается, но с такой серьёзной миной, что я начинаю сомневаться в собственном чувстве юмора. Он взрывается смехом — видимо, у меня очень обиженная и комичная физиономия. Я не умею скрывать реакций.

— Идиот, — огрызаюсь я.

— Улыбнись, Хейвен, — мягко говорит он. Его лицо выглядывает из-за телефона, и у меня перехватывает дыхание — до чего же он красив. — Улыбнись для меня и покажи рассвету, что сегодня у него есть конкуренция.

Я улыбаюсь автоматически. Настоящей улыбкой — от уха до уха. Не знаю, сколько кадров он делает; я меняю позы и корчу рожицы. Плескаю по воде носком, стараясь забрызгать Хайдеса, но до него ни одна капля не долетает.

И когда украдкой гляжу на него, рассвет уходит на второй план. Да, цвета в небе чудесные, но то, как Хайдес на них смотрит, — ещё прекраснее. Я бы сфотографировала его и показала: он способен любить, он прекрасно знает, что это. Лучше многих. И ещё — спросила бы, так ли он смотрит на рассвет… или на меня.

Он не сводит с меня глаз, пока я возвращаюсь и устраиваюсь у него на коленях, по одну ногу с каждой стороны его бёдер. Он усмехается, довольный новой позой.

— Нравится, — шепчет, и его руки ныряют под худи, ложатся мне на талию. — Очень нравится.

Я обвиваю его шею, нависаю совсем чуть-чуть — он поднимает кверху лицо, молча прося поцелуй. Я не заставляю ждать. Едва касаюсь его нижней губы.

— Хайдес, — зову. Он сразу смотрит. — Ты когда-нибудь занимался любовью?

Он морщит лоб:

— Да, я…

— Нет, — перебиваю. — Я спрашиваю не про секс. Я про любовь.

Его кадык дёргается.

— Нет.

Я прикусываю губу — щёки уже пылают от того, что собираюсь сказать.

— Я могу показать?

Одна его ладонь срывается с моей талии и ложится под подбородок, приподнимая, чтоб я встретила его взгляд. Он изучает меня с любопытством.