Книга Сошествие в Аид, страница 270 – Хейзел Райли

Я уже запыхалась. Сделать Хайдесу больно — это отдельный вид нагрузки. И я не уверена, что вообще сделала. Я выжидаю, изучая его, готовясь к ответу. Он не идёт. И я не понимаю. Почему он не двигается?

— Что ты делаешь? — спрашиваю. — Ты даже не пытаешься.

Он выпрямляется. Чуть улыбается.

— Ты стала хороша, маленькая заноза. Я пытаюсь, но ты сильная.

Он издевается. Я всё больше путаюсь. И злюсь. Само по себе — драться с Хайдесом — уже пытка: мысль о том, что причиню ему боль, рвёт меня пополам. А то, что он не отвечает и даёт себя бить, сводит с ума. По странной иронии, его пассивность так бесит, что мне хочется ударить только чтобы он, наконец, задвигался.

— Твой отец разозлится, — напоминаю. — Он смотрит. Тут все его друзья — ждут. Ты уверен в том, что сейчас делаешь?

Он склоняет голову, скрывая смешок.

— Мой отец видит лишь женщину, которая попадает чисто и сильно. Не скрою: я мог уклониться. Но ты должна знать — это были отличные заходы. Браво, Хейвен.

Я смотрю на него бесстрастно. Вокруг гул нарастает как лавина. Оборачиваюсь — ловлю взгляд Кроноса. Он сжимает нож так, что костяшки побелели; вилка — в тарелке. У Реи ни тени эмоций.

— Ты должен драться, — приказываю Хайдесу, и меня захлёстывает новое чувство — отчаяние. — Я не хочу, чтобы твой отец бил тебя из-за меня. Дерись. Ударь меня. Я это заслужила. Я сама согласилась на реванш, меня никто не принуждал. Я сделала это ради денег — тринадцать миллионов не так-то просто отвергнуть. Сделай мне больно, Хайдес.

Он на миг замирает, ошарашенный тем, с какой яростью я требую, чтобы он меня избил. И вдруг улыбается так нежно, что я физически чувствую всю ту любовь, о которой не верила, что её вообще можно ко мне испытывать.

— Я не могу причинить тебе боль, Хейвен. Если я причиню боль тебе, я причиню её себе.

Я уже раскрываю рот, но он швыряет меня в ещё больший ступор: выходит в центр ринга и падает передо мной на колени — под вздохи и шипение зала. Поднимает ко мне лицо и, не отводя взгляда, расстёгивает красные перчатки. Отбрасывает их за спину и опускает руки.

— Тебе нужны эти деньги, — говорит. — Ударь меня. Сделай это.

Я отхожу на шаг, в ужасе от его просьбы.

— Игра так не работает.

— Правила устанавливаем мы. И меняем — когда хотим. Я только что это сделал. Правила изменились, Хейвен. Ударь меня и забери эти деньги. — Вздыхает. — Но бить придётся сильно и много. Я отдаю тебе победу, но просто так не рухну. Это всё, что у меня осталось.

Кто-то свистит. Кронос орёт Хайдесу что-то злое, но я выталкиваю его голос из головы, чтобы не сорваться.

— Давай, Хейвен, сделай это!

Я машу головой.

— Дай мне в морду. Ударь коленом в нос. Быстрее!

Глаза наполняются слезами. Я всё ещё зла на него — за всё, что он говорил и делал. И даже за то, что «делал вид». Но так я не могу выиграть. И я не могу бить беззащитного, кто не защищается.

— Чёрт, Хейвен!

— Почему ты так этого хочешь? — ору на него во всё горло.

Он резко подаётся ко мне, сокращая разрыв, который я держала.

— Потому что я люблю тебя! Потому что я влюблён в тебя и готов принять все твои удары, лишь бы ты выиграла этот бой и тринадцать миллионов. Вот почему.

Всё тело каменеет. Я почти не чувствую, что у меня есть тело. Голова прокручивает эти слова, снова и снова, пока смысл не стирается. Я даже на миг думаю, а не придумала ли их. Но я слышу их его голосом. Это правда. Он сказал, что любит. Он влюблён. Парень, который верил, что не способен любить.