Книга Сошествие в Аид, страница 278 – Хейзел Райли

Если я ненавижу студентов Йеля, то студенты Йеля ненавидят меня. Нас. Братьев Лайвли, организаторов Игр Богов. И если они ненавидят нас всех, то меня и Афину — больше других.

Знаю, потому что однажды Гермес устроил опрос в Google и разослал по всему кампусу: «Кого из Лайвли вы ненавидите сильнее всего?» Пять вариантов. Афина и я — в лидерах. Потом Аполлон, Афродита, и замыкал список Гермес. К нему на игры почти никто не приходит — боятся высоты, — но его общительность и меньшая ворчливость делают его любимчиком.

Больно било по самолюбию. Особенно потому, что я не заслужил стоять в одной строке с той стервой Афиной.

— Забегу в кофейню, — бросаю в последний момент. — Встретимся через пару минут у второго входа в актовый зал.

Гермес раскрывает рот, но я не даю ему времени. Резко беру влево, распихиваю кучку студентов, которые косо зыркают, и вваливаюсь в кафетерий. К счастью, не слишком людно. Протискиваюсь к стойке, шлёпаю купюру на металл и ловлю взгляд парня-баристы. Он узнаёт меня, берёт красное яблоко салфеткой и подаёт.

С той стороны вход перегорожен. Первокурсники с бейджами столпились у дверей — мозгов не хватает додуматься, что проходы должны быть свободными.

Я ухожу через второй выход — придётся сделать крюк до зала. Коридоры кишат парнями и девушками; на каждом шагу я чувствую косые взгляды. Они смотрят с ненавистью — потому что мы Лайвли, потому что у нас свои игры и потому что я всё равно учусь лучше их. Ненавидят и за то, что в Йель нас привела не семейная денежная гора, а мозги.

А ещё — другие взгляды. Те, из-за которых иногда хочется опустить голову и уставиться на носки ботинок. На мой шрам. По крайней мере — на видимую часть. Кто-то глядит с сочувствием: «какой красавец, жаль, шрам всё испортил». Кто-то — с ужасом. Кто-то делает вид, что не видит — думает, мне так легче. И наконец самые сообразительные: таращатся настырно, надеясь, будто от этого я почувствую себя «обычным».

Я поднимаю подбородок. Ловлю взгляд девушки, которая не сводит с меня глаз. Жалость. Сожаление. Такое красивое лицо… и этот шрам.

Если б знали, насколько он огромен. Интересно, что бы подумали.

Задумавшись, слишком поздно замечаю, что свернул не туда. Оказался в западном крыле, у лестницы к астрономическим аудиториям. На секунду представляю, как запираюсь в планетарии и выхожу только к ужину.

Откидываюсь на стену, откусываю ещё. Яблоко сочное и сладкое. Капля тянется по уголку губ — ловлю её кончиком языка.

И тут я её замечаю.

Медная копна, идущая к лестнице; она оглядывается по сторонам — похоже, заблудилась. Опускаю взгляд на грудь — бейдж первокурсника. Имя не прочитать. Она поворачивается ко мне спиной и начинает подниматься.

— Ты идёшь не туда, — говорю.

Девушка резко оборачивается, ладонь у сердца, глаза на пол-лица. Кажется, я её напугал.

— Прости, что?

Я играю яблоком, подбрасывая и ловя, как мячик. Прядь падает мне на глаза и помогает с почётной миссией — не рассматривать эту девчонку слишком внимательно.

— Ты идёшь не туда. Актовый зал в другой стороне.

Она спускается по ступенькам. Подходит слишком близко — и я, рефлекторно, напрягаюсь. Она это замечает, замирает в паре метров и делает шаг назад.

— Не мог бы ты показать, куда идти?

— Нет. — Последнее, чем я хочу сегодня заниматься, — быть проводником первокурсницы, которая не в состоянии найти самый большой зал Йеля.