Книга Сошествие в Аид, страница 68 – Хейзел Райли

— Тебе надо вернуться. Ты мёрзнешь.

— Я не мёрзну. — Но руки снова прижаты к груди.

— Мёрзнешь. Иди внутрь.

— А ты сам идиот в футболке, — огрызается она.

Мне бы улыбнуться от её прямоты, она меня забавляет. Но между нами уже нет… относительного мира.

— Хейвен!

Мы оборачиваемся одновременно. У дверей стоит один из тех мелких придурков, с которыми она вечно ошивается, вместе с братцем и тем поэтом-неудачником, что пишет вирши для Афины. Имя не знаю. Но он уже мчится к ней, с озабоченным видом.

— Где ты была? И что ты здесь делаешь? Сейчас же ливанёт, пошли!

Хейвен бросает на меня последний взгляд, прежде чем позволить обнять себя за плечи.

— Да, идём, Перси.

Перси. Дебильное имя. Но я рад за неё: хорошо хоть это не Лиам явился её спасать.

Глупо, но я продолжаю стоять под ветром, будто хочу доказать, что он меня не пробирает до костей. Хейвен оглядывается ещё раз; показывает вниз. Средний палец. И исчезает.

Я глубоко вдыхаю и собираю последние крохи терпения. Их мало.

Стоит мне развернуться, как замечаю фигуру у бокового входа. Стоит в тени и смотрит на меня. Давно?

Я щурюсь и делаю шаг, но силуэт сразу исчезает, скрывшись за дверью.

Плохое предчувствие. И почти уверен — не зря.

В конце концов, дождь и правда хлынул. Минут через пять после того, как я вернулся в здание, и не прекращался целый день. Может, кто-то там, наверху, решил смилостивиться и укрыл меня. А может, я несу чушь.

Десять вечера. Я снова выхожу в сад и стелю плед под деревом. Моросит. Натягиваю капюшон и опускаюсь на землю.

Вдыхаю глубоко, полной грудью. Всегда любил запах дождя. Да и сам дождь. Особенно — стоять под ним. Подставлять лицо и позволять ему смывать всё — мягко или яростно, всё равно. Пусть льёт, что есть силы.

Гермес смеётся, что это «типичное поведение четырнадцатилетней девчонки с Tumblr». Он не знает правды.

Когда я был ребёнком, только получил эту чёртову рану, верил: дождь меня исцелит. Родители заваливали нас книгами о мифах, о природе, о богах. Там говорилось: вода — источник жизни, способный лечить даже душу.

И каждый раз, когда шёл дождь, я выбегал на балкон и задирал голову. Дал ему заливать шрам, пока шея не затекала. Молился — кому угодно, лишь бы он исчез. Возвращался, вставал перед зеркалом, проверял. Каждый раз. Он никуда не делся. Но заживал. Постепенно. Когда-то всё было куда хуже.

И всё же дождь я полюбил. Полюбил подставлять ему кожу. Всю. Потому что он напоминает: я жив. Шрам остался, но боли больше нет.

Рядом бесшумно появляется фигура в капюшоне. Только шлёпанье ботинок по мокрой траве выдаёт её. Я сдвигаюсь, освобождая место. Афродита опускается рядом, обхватывает колени руками, кладёт на них подбородок.

Она не смотрит на меня.

— Ты не пришёл на ужин в кафетерий.

— Наблюдательная ты, Эфи.

— Терпеть не могу, когда ты так меня называешь, — бурчит она детским тоном.

Улыбаюсь.

— Врёшь. На самом деле тебе нравится.

Она вздыхает.

— Только не говори остальным. А то подхватят.

Я протягиваю мизинец. Она зацепляет его своим.

— Обещаю.

Пальцы остаются сцепленными. Дождь почти стих, но небо тяжёлое, серое, и солнца ждать не приходится.

— Я слышала про утро, — тихо говорит Афродита. — С Хейвен.

С трудом сглатываю.

— Мхм.

— Она не понимает. У нас есть свои причины. У тебя — свои.

— Афродита, я знаю. Мне плевать на её мнение. Пусть думает что угодно, но…