Книга Сошествие в Аид, страница 75 – Хейзел Райли

— Впечатлила твоя выдержка, — говорит он, глядя странно. Я что, сбила его с толку?

— Правда?

— Я думал, ты заявишься ко мне в комнату уже через час после нашей ссоры в саду, — признаётся он.

Я была на грани… но лучше не говорить.

— Напрасно ждал.

Он поднимает бровь, уголки губ поднимаются в усмешке:

— Ну, поздравляю, Хейвен. Ты смогла три недели держаться подальше от моих дел. Какой у тебя был прежний рекорд? Две минуты?

Я выдавливаю кривую усмешку:

— Так зачем я тебе? Ты злишься, что я нарядилась Персефоной?

Его выражение меняется резко. Сначала растерянность, потом шок, и в конце… злость? Хотя кажется, что и веселье.

— Ты нарядилась Персефоной? — произносит он медленно, выговаривая каждое слово.

Я пожимаю плечами, уже не столь уверенно:

— Да. Думала, поэтому ты смял стакан в саду.

Его глаза снова скользят по моему корсету и разрезу. Он подходит ближе, и мои ноги едва касаются его бёдер. В этой позиции разрез открывает ещё больше кожи. Хайдес ставит ладони на стойку по обе стороны от моих бёдер.

— На самом деле, я этого не понял. Просто решил, что платье чертовски красивое, — шепчет он.

— Это не похоже на «игнорировать меня», — напоминаю я едва слышно.

Он ухмыляется:

— Мозг отлично справляется с тем, чтобы не замечать твоё существование. Тело… куда хуже.

Воздух между нами густеет. Краем глаза я слежу за его руками. Они не двигаются.

— И теперь, когда я сказала, изменилось что-то?

Он обдумывает пару секунд:

— Да. Немного разозлило. Но, думаю, это ведь и было целью твоего костюма? Я прав? Даже когда мы делаем вид, что не замечаем друг друга, мы всё равно играем.

Это правда. И худшее в том, что такие игры мне нравятся ещё больше.

— Значит, хочешь быть Персефоной, — поддевает он, и в голосе звенит тёмная нота. — Женой Аида. Госпожой подземного царства.

— Королевой подземного царства, — поправляю я с ухмылкой. — В любом случае лучше, чем ты когда-либо сможешь быть.

Он отвечает тем же, но по его лицу видно: удовольствие ему это не доставило. Левой рукой Хайдес отрывает ещё одно зёрнышко граната и медленно разжёвывает.

— Выходит, ты всё-таки перестала держаться от меня подальше?

— Напомню ещё раз: это ты подошёл ко мне.

— А я напомню тебе свои точные слова, раз уж ты так и не поняла, — шепчет он, и его дыхание обжигает мою кожу. — Я сказал, что должна держаться от нас подальше, Хейвен. Не то, что хочу, чтобы ты держалась подальше. «Должна» и «хочу» — это разные вещи.

Мир будто перекашивается. Я так ошарашена, что изо рта вырывается только глупое «О». Вероятно, выгляжу полной идиоткой.

— Ты псих, Хайдес. Серьёзно. Пора подружиться с мозгом.

Он закатывает глаза:

— Что, слов больше нет, Хейвен? Всё, на что тебя хватает, — это детсадовские оскорбления?

Я пытаюсь оттолкнуть его, потому что близость его лица мешает собраться с мыслями. Он будто считывает это и отступает на шаг. Подносит ко мне половинку плода.

— Раз уж ты заявила, что Персефона, — бормочет, — должна следовать мифу и съесть шесть зёрен.

— И что тогда? Буду вынуждена проводить с тобой по шесть месяцев в году?

Он усмехается:

— «Вынуждена», — передразнивает.

Мы смотрим друг на друга. В его руке всё ещё этот чёртов плод. И чем дольше тянется пауза, тем отчётливее я понимаю: это тоже игра. И он ждёт, что я соглашусь.

Я поддеваю зёрнышко пальцем. Хайдес качает головой: