Книга Сошествие в Аид, страница 90 – Хейзел Райли

Я перевожу взгляд на дверь своей комнаты. На тёмном дереве — номер. Потом — на коврик, который Джек положила в первый день. Бежевый. Цвет настолько светлый, что не сразу замечаешь стеклянную фигурку, стоящую сверху.

Шахматная королева.

Официальное приглашение принять участие в играх Афины Лайвли.

Глава 17

Осколок стекла

Ничто не может усмирить ярость Аида. Он — враг радостей жизни, ненавидим богами и страшен смертным. Властвует в одиночестве и страхе над миром, что носит его имя, и из которого нет надежды выйти ни молитвой, ни жертвой.

Ньют тяжело выдыхает и скрещивает руки на груди, уставившись на шахматную фигуру.

— Решение простое: не принимаешь приглашение и остаёшься в комнате этой ночью.

Лиам поднимает палец:

— Можно я скажу?

— Нет, — отвечают хором Ньют и Джек.

Мы сидим за столиком в стороне; занятия закончились пару часов назад. Большинство студентов на выходные уезжает домой. Шумного потока нет, кафетерий полупуст. Мы — из тех, кому слишком далеко добираться.

Я кручу ложечку в дымящейся чашке.

— Я хочу пойти, — шепчу.

На меня устремляются три пары глаз. Первым заговорил брат:

— Хейвен, пожалуйста.

Я встречаю его взгляд:

— «Пожалуйста» — что? Это мой выбор. Не твой. И не кого-либо ещё за этим столом.

Лиам снова поднимает руку:

— Ну серьёзно, ребята, можно я хотя бы выскажу своё мнение?

— Нет! — рявкает Ньют, даже не глядя. Он наклоняется вперёд и крепко сжимает мои руки. — Хейвен, прошу. Болтать с Лайвли время от времени ещё можно списать на глупость. Но участвовать в их играх — за гранью здравого смысла. Я это говорю для тебя. Я твой брат.

Когда мне было восемь, я сломала плечо. Залезла на дерево и прыгнула вниз, думая, что приземлюсь как Человек-паук. Главное в том дне — Ньют меня предупреждал. Сказал, что это слишком высоко, что я разобьюсь.

Он вызвал скорую. Когда отец приехал в больницу, наорал на Ньюта. Сказал, что он старший брат и обязан заботиться обо мне. Что он — мой ангел-хранитель, и его долг — не дать миру причинить мне боль. Всегда. Ньют плакал молча. Я слушала молча. И тоже плакала.

Каждый раз, когда в моей голове рождалась глупая идея, именно Ньют объяснял, чем это кончится. Ни одна опасность мимо него не проходила. И он правда меня защищал, годами. Когда я в сотый раз крутила в голове «А что, если?..»; когда возвращалась поздно, и он приезжал за мной, чтобы я не шла одна по улице; когда влюблялась в парня, который обращался со мной как с мусором, а я даже не понимала; когда ночами гремели грозы, и он ложился у моих ног и придумывал игры, чтобы отвлечь меня.

Но у каждой медали две стороны. За его защитой скрывается мания контроля. Я стала осколком стекла, который, по его мнению, может держать в руках только он — уверенный, что лишь он способен не дать мне разбиться.

Он бы отдал за меня жизнь, и я за него тоже. Но каждому нужно жить своей жизнью. Я уже не десятилетняя девочка, которая пыталась влезть в стиральную машинку и включить её, чтобы посмотреть, что будет.

Дело в том, что я — не осколок стекла. Я человек из костей и мышц, как остальные семь миллиардов.

Я сжимаю его руки в ответ, с той же решимостью:

— Ты мой брат, но ты — не я. Твои решения — твои. Мои решения — только мои. Так что, ради тебя же: отпусти меня.

Он отдёргивает руки. Тень разочарования падает на его лицо — то самое, всегда открытое и весёлое. Он оседает на диван, отворачивается к окнам слева. Джек рядом кладёт ему ладонь на плечо в утешение.