Книга Сласти, страсти и тайны королевского двора, страница 25 – Тиро Томое

Две девицы, тонкие, как жердь, за спиной мамаши неодобрительно покосились на меня. Такая пигалица, а уже дерзит! – отчётливо читалось на их лицах

— Летта! – изумился папаша, оглядываясь, — ты чего такое говоришь? Откуда ты…

Лицо мамаши налилось краской. Багровой такой, угрожающе опасной. Грудь заколыхалась совсем уж часто, ткань натянулась и…кранк!

Малюсенькая пуговка, сцепляющая края ткани между собой, не выдержала напряжения. Со скоростью пушечного ядра янтарная пуговица отлетела, звонко брякнула о стену и пропала где-то в недрах комнаты. В прорехе показалась белая грудь Нуны. Не вся, только кусочек.

Я поняла, что переборщила. Мамаша в сущности не была злой, обычная женщина со сдвигом на деньгах и суевериях.

— Простите, — пискнула я, наблюдая, как наливаются краской шея и уши Нуны, — я не то хотела сказать. Мамаша, дышите ровнее, сейчас водицы принесу.

Я сорвалась с места. Надо было срочно дать Нуне успокоительных капелек, больно уж лицо у неё нездорового цвета. Того и гляди удар хватит. Ой, язык мой колючий!

На кухне я плеснула ледяной колодезной воды, которую буквально десять минут назад набрала совсем для других целей, добавила несколько капель настойки корня пиона, подумала и для аромата положила ложку мёда. Прикрыла стакан блюдечком, чтобы не расплескать на бегу, помчалась обратно.

Мамаша так и багровела, становясь похожей на крепкую круглую свёклу. Вокруг неё суетились перепуганные девицы. Они махали на неё ладошками, пытаясь нагнать свежего воздуха, но только перекрывали саму возможность его появления.

Исайя стоял рядом с Нуной, аккуратно разминая её левую руку.

Я осторожно поставила стакан на столик, распахнула окна. Свежий ветер взметнул занавески и принёс запах дождя. На счастье, сегодня было прохладно.

Я взяла стакан, подошла к мамаше и веско сказала.

— Мелкими глотками выпейте, мамаша Нуна, — сказала я, поднося стакан к её губам, — не бойтесь. И простите меня за резкость.

Девицы защебетали что-то гневное в мой адрес, но разве выражения типа, «гадость мелкая» и «испорченная девчонка», могли меня остановить? Чего только я не наслушалась за годы практики!

— Цыц! – неожиданно прохрипела Нуна, зыркая на воспитанниц строгим взглядом и принимая мой стакан.

Девицы отпрянули от Нуны, попятились и снова застыли за спинкой кресла, неодобрительно поглядывая на меня.

— Хорошо, вот так, — похвалила я, наблюдая, как жидкость медленно исчезает.

Лицо мамаши светлело на глазах.

— Воротничок надо расстегнуть, — наставительно сказала я.

С одобрительного кивка Нуны, я расстегнуло несколько красивых янтарных пуговок на её платье, взяла в руки платок и стала работать портативным вентилятором. Исайя отошёл от греха подальше, потому что я несколько раз умудрилась мазнуть платком по его лицу.

— Это ты меня прости, — вдруг сказала Нуна.

От неожиданности я так и замерла, держа платок на вытянутых руках. Чего?

— Не думала, что ты запомнишь всё, что я тогда ляпнула с испугу, — часто моргая, продолжила говорить мамаша, — подкапустные бывают странные, но ты самая странная из встреченных мною за годы работы в Медовом доме. Может и не зря я опасалась?

— Зря, мамаша, — опустила я руки, — зря. Я пойду в обучение, но хочу сразу сговориться с тобой кое о чём.

Нуна кивнула, внимательно глядя на меня.