Книга Моя по праву зверя, страница 21 – Алисия Небесная

Это не просто веселье и опьянение — это воздействие химического вещества. Оно вызывает жар, делает тело податливым, а разум — затуманенным, делая омегу беззащитной и доступной.

Внутри меня что-то бушует, теряя всякую самодисциплину. Она принадлежит мне. Но сейчас она ведет себя так, словно я не оставил на ней свой след.

— Кто дал ей это? — рычу в сторону бармена.

Он бледнеет, отступает, его взгляд мечется в поисках укрытия. Но уже поздно. Я выхожу на сцену.

Делаю шаг. Моя рука ложится на её талию — жар, словно обожжённая кожа. Влажная, пульсирующая под моими пальцами. Она вздрагивает, пытается оттолкнуть. Слабо. Бестолково. Как пьяная кошка.

— Не трогай… — лепечет, заплетается языком.

Но тело уже знает. Прижимается. Узнаёт силу.

— Белла, — шепчу ей на ухо. Тихо. Ровно. — Игра закончена. Дёргается — поздно. Я срываю её со стола, подхватываю: трофей, за который больше не нужно драться — волчица внутри уже признала, кто здесь право имеет.

— Что ты творишь? — Голос звучит хрипло, дрожит, как будто вот-вот сорвётся на слёзы. Почти стон.

Я молчу, потому что это не Белла — не её голос, не её взгляд, не её воля. Это возбуждение, запах, необычная химия в крови — словно кто-то вложил в неё чужие эмоции.

Кто-то хотел её опозорить. Раздеть на глазах у стаи, превратить в чужую игрушку.

Выношу её на руках — молча, сквозь клубы дыма и взгляды, которые мгновенно опускаются.

Потому что сейчас я — не мужчина. Альфа. Хищник, который унес свою омегу и будет рвать за неё без предупреждения.

Четырьмя часами ранее.

Он отпустил меня — и я ушла. Резко. Упрямо. С прямой спиной. Ноги подкашивались, внутри всё жгло, но я не обернулась. Ни разу. Хотя знала — он смотрит мне вслед.

Как же он меня бесит. Самонадеянный, уверенный, будто уже вожак. Будто имеет право прикасаться. Уносить. Ставить на место — перед всей стаей. Пусть сначала им станет. Официально. Пусть сначала меня спросит.

Злость кипит под кожей. Кажется, если не дать ей выход — разнесу что-нибудь. Или кого-нибудь.

На пути к дому взгляд цепляется за старую качель. Ту самую. С детства. Скрипела, когда я в ней раскачивалась босая, с лохматым «чёрным ёжиком» вместо причёски. Мама тогда смеялась. Говорила, я неукротимая.

Теперь — просто злая.

Пинок. Верёвка рвётся. Доска падает в траву. Громко, хрустко. Будто внутри меня тоже что-то сломалось.

— Воу, подруга, — раздаётся сбоку женский голос.

Я разворачиваюсь резко. Почти рычу.

Передо мной — девушка примерно моего возраста. Чёрная футболка, рваные джинсы, волосы стянуты в хвост. Запах — омега. Нейтральный, почти невесомый. Смотрит открыто. Без страха. Просто с интересом.

— Ты чего такая злая? Аж мне не по себе стало, — говорит с полуулыбкой.

— Ты тут вообще ни при чём, — срываюсь. Потом выдыхаю. — День неудачный.

Она кивает. Понимающе, по-человечески.

Подходит ближе. Спокойно, без напряжения.

— Ты, я смотрю, новенькая? Пауза. — Я — Кайла.

Протягивает руку. Я смотрю секунду. Потом всё-таки жму ладонь.

— Белла.

— Ага. Запомню. Белла, с которой лучше не спорить в радиусе пары метров.

Я усмехаюсь. Впервые за весь день. Немного. Но по-настоящему.

Может, не все здесь такие.

— Хочешь пройтись? — спрашивает Кайла, чуть наклоняя голову. — Я так понимаю, тебе сейчас не помешает смена фона.

Я выдыхаю. На автомате поправляю лямку сумки, хоть ничего и не несу.