Книга Моя по праву зверя, страница 41 – Алисия Небесная

— Алекс, нужен ты.

— Слушаю, альфа, — его голос лёгкий, чуть насмешливый, с улыбкой, будто мы говорим не о слежке, а о прогулке.

Алекс — мой лис. Самый быстрый, самый незаметный. Светлые волосы всегда взъерошены, будто он только что вылез из чужого окна, куртка болтается на нём мешком — словно он подросток, а не разведчик. На деле же он видит всё: кто с кем говорил, кто куда смотрел, где мелькнула тень. Душа компании, любимец омег, тот, кого не воспринимают всерьёз — и в этом его сила.

Пока все смеются, он собирает информацию. И если Рейчел действительно играет, именно Алекс первым найдёт след.

Я ждал его внизу, у запасного входа. Без охраны. Без свидетелей.

Алекс пришёл, как всегда, быстро. И, как всегда, не спеша.

Куртка помята, на лице — дежурная улыбка, будто за плечами не работа, а свидание.

— Ты звал, альфа? — приподнимает бровь.

— Прогуляемся, — говорю.

Он не задаёт вопросов. Просто идёт рядом, сунув руки в карманы.

Мы спускаемся к восточному краю — туда, где никого нет. — Мне нужно, чтобы ты присмотрел за госпожой Рейчел, — начинаю.

Тон у меня спокойный. Почти будничный. Но он выпрямляется.

— Она что-то сделала? — спрашивает негромко.

— Пока нет. Но её имя всплыло там, где не должно было. И если она правда впустила чужака — я хочу знать, почему.

Алекс кивает. Лицо стало серьёзным. Глаза — внимательными.

— Ясно. А кто второй объект?

— Белла.

— Белла? — он удивляется. — Твоя…

Я смотрю на него. Он замолкает.

— Не следить. Присматривать.

Не вторгаться, не вмешиваться. Просто знать, где, с кем и кто рядом.

— Думаешь, на неё идёт игра?

— Думаю, через неё хотят ударить по мне. Или поставить под сомнение её место в стае.

Если кто-то полезет — я хочу знать первым. Если сама сорвётся — я тоже хочу знать.

Он снова кивает. Уже без слов.

— Госпожу Рейчел не трогать. Пока только наблюдение. Доклады — лично. Без рации. Без записей.

— Понял, — коротко.

Мы молчим пару секунд. А потом он усмехается:

— Ты знаешь, я хорош в этом. Даже она не заметит, что за ней смотрят.

— Я знаю. И именно поэтому я выбрал тебя.

Иду к дому. День ещё не закончился, а в голове уже гудит — слишком много вопросов, слишком мало ясности.

Отец, как всегда, на крыльце. Чашка с недопитым кофе, старый планшет в руках. Рядом — табак.

Курит редко, но сейчас — именно тот случай.

— Райн, присядь, — говорит не оборачиваясь.

Замираю на ступенях. Взгляд скользит по нему: спокоен, будто день обычный.

Сажусь рядом. Он кивает, не пряча сигару.

— Да, Дрейк не сопляк, — произносит с лёгким хрипом. — Но ты поставил его на место. Это главное.

— Ты уже знаешь, — смотрю прямо на него.

Он усмехается, не глядя.

— Райн. Не только у тебя есть глаза и уши. Я хоть и стар, и половина Совета уже спит и видит, как меня снесут. Но я всё ещё вожак этой стаи. Пока дышу — за мной последнее слово.

Он затягивается, дым стелется в воздухе. Взгляд у него — спокойный, тяжёлый.

— Я не ругаю тебя, сын, — говорит отец, бросая взгляд на мою щеку. — Ты сделал, что должен был. Защищал свою.

Он делает паузу, будто подбирает слова.

— Думал, она будет другой. Громкой. С вызовом. А она — сдержанная. Ровная. Но внутри — сталь.

Не перебрала, не присела. Но и не отступила. Совет теперь будет крутиться вокруг тебя сильнее.

А Селена — выть начнёт.

После разговора с Селеной я никак не могла успокоиться. В груди до сих пор что-то царапало, кололо, будто воздух в доме стал другим — тяжёлым, вязким. На кухне бродила кругами, срывая взгляды с окна, на плиту, потом обратно. Курицу чистила дважды. Лук резала, не чувствуя, что глаза щиплет. Лишь бы не думать и не анализировать то что было. Про то, как она смотрела. Про её аромат. Про Райана — который явно знает ее лучше, не удивлюсь если они спали вместе.