Книга Моя по праву зверя, страница 43 – Алисия Небесная

Внутри всё дрожит от напряжения. Волчица не рычит — она молчит, признаёт его. Для неё он — альфа. Но я пока не готова сдаться.

— Отпусти, — говорю тихо, не поднимая глаз. Голос ровный, но внутри всё на грани.

— Ну-ну, — хмыкает он, всё ещё стоя близко. — Играй, пока можешь. Мне это даже нравится.

Сжимаю зубы, но отвечать не успеваю.

— Райн! — голос сбоку. К нам подбегает бета. Взгляд тревожный, дыхание сбито, пальцы вжимают радиопередатчик.

— У нас беда. Двое волчат — пропали. Их уже два часа ищут. Омеги прочесывают южный склон, но пока безрезультатно.

Мгновение — и Райан меняется. Всё, что было между нами, отходит в сторону. Взгляд становится резким.

Он смотрит на бету:

— Кто в дозоре? Где последний след?

— Там, где старая дорога уходит к реке. Вышли на прогулку и не вернулись. Мать бьётся в истерике.

Райан кивает — один короткий жест.

— Бери троих. Я иду сам. Через минуту — встречаемся у северного выхода.

Он даже не смотрит на меня. Просто бросает через плечо — буднично, между делом, словно обсуждает погоду:

— Останься дома. Не лезь. Это не для тебя.

И уходит. Быстро. Без оглядки. Как будто точка поставлена. Как будто моё мнение — необязательная сноска. Не для меня? Он правда это сказал? А если эти дети ранены? Если они лежат в грязи с ломаной ногой и орут от страха? Мне что — сидеть на кухне, пить чай и ждать, когда мужчины решат?

Я резко разворачиваюсь и иду домой. Злюсь. На него, на тон, на это снисходительное "не для тебя". Он что, забыл, что я тоже волчица? Что у меня тоже есть нос, инстинкты, руки и мозги?

В доме — пусто. Отец ушёл ещё утром, и слава богу: не в настроении я слушать, что «дочь должна сидеть в тени». На автомате стягиваю с себя куртку, переодеваюсь в удобные джинсы и футболку, натягиваю походные ботинки.

Рюкзак. Аптечка — есть. Фонарик, вода, небольшой нож, перчатки, сухпаёк. Всё чётко. Чётче, чем у половины их дозора. Потому что я не впервые иду на поиски.

В городе я участвовала в трёх операциях. Дети. Пожилые. Девочка-аутист, которую искали двое суток. Знаю, куда смотреть. Я умею читать тропу. И, главное, я умею не паниковать, когда другие кричат.

Я не собираюсь сидеть сложа руки. Я — не его тень. И не подопечная. Он может быть альфой сколько угодно, но приказ, который вредит, — не приказ.

Сжимаю лямки рюкзака, выхожу на тропу.

Шёл молча. В волчьей ипостаси — тише, быстрее, точнее. Справа — Грей. Слева — Тор. Оба — мои. Беты. Проверенные. Старшие. Те, кто не тянет за собой шум и не дышит в затылок. Не спрашивают, просто идут. Рядом.

Под лапами — мокрая хвоя, листва и скользкий корень. Лес после дождя всегда пахнет многогранно. Два щенка. Волчата. Наши. Мальчишки — по четыре, может, пять лет. Не новички, не проблемные. Просто — дети. Пошли гулять. Не вернулись. Уже два часа как. И этого достаточно, чтобы я сорвался с места. Сам. Лично.

Всё просто: если волк не может защитить детёнышей своей стаи — он не вожак. Следы слабые. Кто-то из дозорных уже прошёл — суетно, впопыхах. Запахи смазались, грязь перемешана. Но мне хватает. Пока.

Я знал этот лес. Слишком хорошо. Знал, где мокро. Где пахнет грибами и падалью. Где туман висит дольше, чем должен. Где кусты так густо срастаются, что даже взрослый волк с трудом пролезет.

Щенки могли запаниковать. Один испугался. Другой пошёл за ним. И всё равно — дрожь внутри. Потому что не все из наших умеют отличать чужое от своего, когда дело касается власти. Даже дети — уже повод. Если кто-то ищет лазейку.