Книга Моя по праву зверя, страница 46 – Алисия Небесная

И тогда внутри меня встаёт вопрос:

На чьей я территории? И если это ещё земля Райна… почему чужие волки идут по ней как по своей?

А ещё один, тише, страшнее:

Успею ли я увести детей — до того, как нас сочтут чужим грузом? Или добычей?

— Всё под контролем, — выдыхаю. Тихо. Для него. Для ребёнка, чьи пальцы вцепились в мою руку до побелевших костяшек.

А для себя? Ложь. Всё внутри пульсирует: страх, гнев, инстинкт защитить.

— Какие знакомые лица, — тянется голос сзади. Мягкий. Обволакивающий. Сладкий, как яд под кожей.

Я замираю. Мальчик вжимается в бок. Медленно поворачиваюсь. Дрейк. Альфа соседней стаи. Тот, чьё имя Райан вчера выдохнул сквозь зубы.

Он весь в ссадинах, лицо разбито, под глазом — запеклось. Но он улыбается, как будто всё под контролем.

— Что ты здесь делаешь? Совсем одна? — продолжает, делая полшага. Плавно. Как хищник.

— Возвращаюсь домой, — отвечаю. Сухо.

— Без охраны? Странно. Я думал, Райан держит тебя под замком. Или ещё не успел?

— Я никому не принадлежу, — выговариваю. Мальчик дрожит, но я не отступаю.

— Ага… — хмыкает. Его взгляд скользит вниз, по телу, будто я товар на прилавке. — Это видно.

— Ты пересёк границу, — говорю. Резче, чем нужно. Потому что пахнет им. Запах его стаи, густой, навязчивый.

— Мои волки почуяли щенков слишком близко. Решил проверить. Ты же знаешь, Белла, как работают правила.

Чужая Омега. Чужие щенки. Для любой стаи это — риск. Нарушение баланса. Омега — не просто самка. Она пахнет потомством. Продолжением рода. Достатком. Властью. Никто не хочет, чтобы такая осталась не под присмотром. Особенно на границе. Чувствую, как волчица внутри напрягается. Всё тело знает: опасность близко. Не от когтей. От намерений.

А он смотрит прямо, с ленцой, но слишком пристально.

— Ты слишком громко вернулась, Белла.

Имя. Он сказал имя, хотя я его не называла. Ни в баре, ни сейчас. Ни шёпотом, ни в лицо. И в этот момент я понимаю: меня изучали. Меня искали. Меня ждали. Он знал, кто я, с самого начала.

— Кто тебе сказал? — мой голос звучит хрипло. Уже без мягкости.

Он не отвечает. Только щурится. Как тот, кто считает, что омега не может спросить. Что у неё нет на это права. И тогда я понимаю: он не отступит. Не сейчас. Пока не решит, кому я принадлежу.

— Ты слишком громко вернулась. Альфа, метка, дом. Все видят. Все обсуждают. Особенно когда омега была… свободной.

Я делаю шаг вперёд. Между ним и ребёнком.

Я больше не хочу быть тенью чьего-то выбора. Не хочу быть отметкой на шее, которую не защищают.

— Уходи, Дрейк, — выговариваю.

Он усмехается. Беззвучно. Глазами.

Рык рвётся из груди сам. Не от храбрости — от инстинкта. От той волчицы внутри, которая встаёт. Не сдаётся.

— Беги, — шепчу мальчику. — По следу. Кривая сосна — налево. Не останавливайся.

Он кивает. Бежит. Я — остаюсь. Оборот — как вспышка. Всё тело сводит на секунду, а потом — лапы, шерсть, клыки.

Передо мной трое. Беты. Не альфы. Но и не щенки. Тяжёлые шаги. Давление. Запах чужого стада. Они не боятся. Не прячутся. Они пришли показать: здесь — не твоя земля.

— Парни, — Дрейк бросает через плечо, лениво, но уже с ноткой власти. — Мы, конечно, на чужой территории. Но вот эта Омега…

Он делает паузу.

— Она давно просится под руку посильнее.

Он говорит обо мне, как о трофее. О метке, которую не успели поставить. Как о слабом звене Райана. Хочет доказать, что может забрать. Они приближаются.