Книга Моя по праву зверя, страница 49 – Алисия Небесная

Райан. Не слова — грохот. Как будто обрушился лес.

Рык. Вой. Скулёж. Ломаются тела, ломаются планы. Я чувствую, как мои враги уносятся прочь. Кто-то задевает меня когтями. Больно. Ещё больнее под рёбрами — там всё горит.

Пытаюсь подняться. Не могу. Мир выцветает. Падает. Исчезает.

Очнулась на чужой кровати. Простыня сползла куда-то к ногам, кожа липкая от пота. Воздух насыщен йодом, кровью и тяжёлым запахом Райна — терпким, хищным, властным.

Тело ноет. Глубоко, изнутри, будто кости отбили, а мышцы пытались срастись на бегу. Особенно под рёбрами и в плече — боль пульсирует, цепляется за каждый вдох.

Где-то за дверью — шаги. Чёткие, размеренные. Я не двигаюсь.

Регенерация идёт, но медленно. Не сработала как обычно. Значит, было хуже, чем я думала.

Голова гудит. Мысли не складываются. Не понимаю, где я, что с Райном, что с детьми… Только одно ясно — я выжила.

Пробую приподняться — и тут же замираю. Боль пронзает бок, резкая, жгучая, как будто в кожу вонзается нож. Лёгкие будто схлопываются, воздуха не хватает, в горле встаёт стон, но он застревает, не выходит. Кажется, что само тело против — заставляет замереть, чтобы не добить себя.

Щёлкнула дверь.

Ровный, спокойный звук, но по коже сразу пробегает холодный ток. Я не поворачиваю голову — слишком тяжело. Просто лежу, слушаю.

Шаги. Медленные, тяжёлые, уверенные. Тот, кто идёт, не спешит — не нужно. Он заходит, закрывает за собой дверь, будто отсекает меня от всего мира.

— Не шевелись, — голос накрывает сразу. Низкий, ровный, холодный. Это не Райан, с которым можно спорить, отшутиться или упрямо спорить. Это альфа. И тон у него без вариантов.

Он ещё не подошёл, но уже здесь — ощущается так же ясно, как гравитация. Присутствие давит, воздух становится плотнее. Он дышит медленно, почти спокойно… слишком спокойно, чтобы это было настоящее спокойствие.

— У тебя трещина в ребре. Порвана мышца, — говорит, будто констатирует протокол. — Ещё сантиметр — и даже твоя регенерация не справилась бы быстро. Осталась бы хромой.

Пауза тянется. Хруст — он сцепляет пальцы, сдерживает зверя.

— В незнакомый лес. Одна. Без подмоги.

Райн стоит у кровати. Кулаки сжаты, плечи каменные. В глазах — хищный блеск.

— Ты пошла туда, откуда не выбралась бы, — он делает шаг, и воздух будто тяжелее. — И сделала это, нарушив приказ. Мой приказ.

Голос не громкий, но он заставляет воздух дрожать. В нём нет злости, только холодная, как сталь, уверенность.

— Ты понимаешь, что могла не вернуться? Хоть раз задумалась, что я увидел, когда пришёл? — он склоняется ближе, почти в лицо. — Тебя. В кольце чужих. Волк держал тебя за загривок, как добычу.

Я пытаюсь что-то сказать — он не даёт. Его пальцы обхватывают мой подбородок, резко поднимают вверх.

— Не опускай глаза. Смотри. — Взгляд жёсткий, прожигающий. — Я не альфа ради красивого слова. Я держу стаю. И тебя.

Он отпускает подбородок. Садится рядом, тяжёлым весом продавив матрас.

— Ты — моя пара. Только поэтому жива, — он рычит коротко, глухо. — Но права на самостоятельные решения у тебя больше нет.

Я замираю, не в силах произнести ни слова. Губы дрожат, мысли путаются.

Он наклоняется ко мне, его пальцы впиваются в плечо, прижимая к кровати. Хватка не сильная, но ощутимая: я понимаю, что если он захочет, я не смогу пошевелиться.