Книга Похоронные дела Харта и Мёрси, страница 138 – Меган Баннен

– Надо обработать раны, сэр.

Укус на шее был в ладонь шириной, но казалось, будто ему откусили весь левый бок, а след на руке болел до тошноты, но Харт покачал головой.

– Если слезу с этого засранца, обратно уже не залезу.

– Совсем плохо? – спросил Дакерс, расстегивая спальный мешок, и укутал в него Харта.

– Так себе. А ты?

– Так себе, но получше вашего.

Харт кивнул.

– Нам обоим надо в больницу. В казармы не заезжай. Как, дотянешь до базы?

– Да. А вы?

– Ага.

Харт подозревал, что это неправда, но ухитрился усидеть на эквимаре, хотя его трясло и зубы стучали, пока Дакерс ехал сквозь ночь, всю дорогу до базы и до больницы.

Когда Мёрси пришла к папе, чтобы проработать следующие шаги «Операции по ликвидации» (название выбрала Лил), она ожидала, что ее встретит бокал вина и блюдо закусок от Зедди. Чего не ожидала, так это Пэнроуза Дакерса, лежащего на диване в гостиной на миллионе подушек, с рукой в перевязи и с подбитым заплывшим глазом; рядом в кресле храпел отец.

– Пэн! Боги мои! Ты в порядке? – воскликнула Мёрси, опускаясь на колени рядом с ним.

– Ага, я-то ничего, ты бы видела этого.

Она знала, что он хотел пошутить, но насколько понимала, «этот» означало «Харт».

– Что случилось?

– На нас напал миллион бродяг.

Мёрси охнула, и тут вошла Лил с чашкой чая для Пэна.

– Вот, держи, котик, – заворковала она и вручила ему чашку.

– Мёрси пришла? – отозвался из кухни Зедди. – Скажи ей, чтобы отцепилась от инвалида.

Пэн улыбался во все свои разбитые губы.

– Он варит мне куриную лапшу. Не говори ему, но у Харта она получается куда лучше.

Он взял чашку, и Мёрси со щемящим чувством вспомнила, как пальцы Харта касались ее, когда он вот так же передавал ей напиток. Она переживала, что он изранен не меньше Пэна, но некому было подать ему чашку чая.

Будто читая ее мысли, Пэн сказал:

– Ты спросишь про него или нет?

Притворяться смысла не было.

– Как он?

– Поправится. Но ему досталось куда сильнее – в основном потому, что он подставлялся сам, защищая меня. Останется у капитана, пока не поправится.

Из груди вырвался облегченный всхлип, и Мёрси зажала ладонью рот, чтобы не допустить новых. «Он в порядке», – сказала она себе, вспоминая, как быстро заросла рана от болта, но скорость, с какой он исцелялся, и утешала, и в то же время нет.

Пэн показал на нее здоровой рукой.

– Взгляни на себя. Смотреть не могу. И на него тоже. На обоих. Чего вы не поговорите друг с другом? Блин!

– Все не так просто. – Мёрси подергала истрепанный шов на одеяле, в который Пэн закутал ноги. – Он мне важен. Но он в таком раздрае. И я не могу ему помочь. Да и не должна.

Пэн обдумал ее слова, медленно кивнул.

– Надо сказать, сейчас он куда лучше, чем был. Он старается. Может, надо его выслушать?

Эмоционально растревоженная, Мёрси упала лицом вниз на свободный кусочек дивана в ногах у Пэна. Очки больно врезались в нос справа, но она не нашла в себе сил поправить их.

– Мне вообще-то не полагается ничего знать про вашу тайную переписку, но я знаю, и вот что я тебе скажу: мне кажется, он не рассказал тебе о письмах, потому что боялся потерять тебя, если ты узнаешь.

– Он потерял меня, потому что не рассказал.

Мёрси все еще прятала лицо в подушке, но Лил, стоящая над диваном, ничего не пропустила.

– Какие письма? Стой! Те письма? Харт Ральстон был твоим анонимным другом?