Книга Похоронные дела Харта и Мёрси, страница 95 – Меган Баннен

– Спасибо за приглашение, Трупсолл. – Кличка прозвучала скорее тепло, чем оскорбительно.

– Спасибо, что разделил со мной торт, Нахальстон.

Остановившись в дверях, он мял шляпу, и казалось, хотел что-то добавить, но изо рта не вылетело ни звука.

– Постой… У тебя тут глазурь, – сказала ему Мёрси, показывая, где именно, на своих губах.

Он вытер подушечкой большого пальца другой уголок, и сочетание смущения и прикосновения пальца к губам оказалось самым сексуальным зрелищем, которое только доводилось видеть Мёрси.

– Нет, с другой стороны, – прошептала она, завороженная его губами.

– Это все мое изысканное воспитание, – сказал он, избавившись от глазури.

– Да, я так и подумала.

Она поняла, что он тоже пялится на ее губы, и почувствовала себя стоящей на газовой горелке, когда пламя лижет со всех сторон.

– Ну, еще раз спасибо. – Он помялся у двери, опустив руку на ручку.

– Харт?

Она впервые позвала его по имени, а не по прозвищу. Они стояли так близко, что она видела, как вздымается его грудь.

– М-м?

– Кажется, я сейчас натворю глупостей.

– Ладно.

Мёрси встала на цыпочки и поцеловала его в уголок рта – в точности туда, где была глазурь. Отстранилась и посмотрела, как он вытаращился на нее и ничего не сказал, его молчание давило, и она наконец не выдержала.

– Ну? Скажи что-нибудь.

– Все еще жду, пока ты натворишь глупостей.

Сердце Мёрси выстрелило, как пробка от шампанского, когда Харт наклонился к ней, все еще не выпуская из рук шляпу.

– Можно тебя п…

– Да, пожалуйста!

Он помедлил, не отстраняясь, будто собираясь с духом, а потом нежно, ласково коснулся ее губ. Это закончилось слишком быстро, но потом она услышала, как упала на пол шляпа, а он обеими руками погладил ее по лицу и вновь поцеловал, его губы чувственно скользили по ее губам. Она сняла очки, которые закачались на кончиках пальцев, и в этот момент он углубил поцелуй бархатистым языком со вкусом сахара и кокоса. Она обхватила его за шею и притиснула к двери, а пальцы ног поджались, когда он издал невольный гортанный звук, который задрожал в его груди и отразился в ее. Он крепче обнял ее, и везде, где они соприкасались, он был восхитителен.

Мёрси в жизни не целовалась так, что ноги не держат, но теперь от поцелуев Харта Ральстона у нее подгибались колени, и она тряпичной куклой висела у него в руках. Он засосал ее нижнюю губу и прикусил – не до крови, но достаточно, чтобы послать срочное сообщение растущему напряжению у нее между ног.

Губы разомкнулись, и Мёрси втянула воздух, глядя в огромные расфокусированные зрачки Харта.

– Прости, – охнул он. – Это… Не надо было…

Но Мёрси не нужны были его извинения. Ей хотелось, чтобы он ощущал себя таким же опьяненным, кипящим, сорвавшимся с привязи, как она. Она вновь поцеловала его, и в этот раз глубоко, нежно, выставив напоказ собственную ранимость. Незабываемые прикосновения его губ, нежное поглаживание по спине, твердый бугор, который она чувствовала бедром, показывали, что своего она добилась.

Она разорвала поцелуй и прошептала:

– Пошли наверх.

Наверх.

Наверх значило квартиру Мёрси, кровать Мёрси, обнаженное тело Мёрси, прижимающееся к нему. Ее грудь, ее бедра, гладкая кожа ее ног и сладкое обещание, ждущее между них. Это значило его тело, его сердце, его болезненную хрупкость, выложенную перед ней.