Книга Хозяйка не своей жизни. Развод, проклятье и двойняшки, страница 78 – Дарья Мухина

С Эдриком мы виделись мельком — он всё ещё «вежливый наблюдатель», присланный «для связи», как выразился королевский секретарь. Пил чай, смотрел на сад, задавал наивные вопросы. Я отвечала аккуратно, оставляя в разговоре пару ниточек, на которые может клюнуть тот, кто тянет. Вечером я спросила у Кайонела:

— Ну?

— Молчит, — ответил он. — Или вместо него говорят другие.

Я возвращалась в свои комнаты и позволяла себе минуту тишины. Знаете, как звучит дом после бурь? Он не молчит — он звенит тёплой посудой, шепчет тканью, вздыхает лестницами. Я прислонялась плечом к косяку и слушала это. Ребёнок ворочался, как рыба в глубокой воде, и мне казалось, что он понимает — всё это для него тоже. «У тебя будет дом, — думала я. — И брат с сестрой, которые умеют держать силу. И отец, который держит слово».

— Письмо не пришло? — спросила тихо Мария, заглянув в дверях.

— Не пришло, — сказала я. — Придёт.

— Придёт, — кивнула она. — И если нужен чай — я поставлю.

— Нужно, — призналась я и улыбнулась. — И, Мария… я видела, как он на тебя смотрит.

Она вспыхнула — не ярко, но красиво. Взрослая женщина, а краснеет, как девочка.

— Кайонел, — уточнила она, будто у меня есть сомнения.

— Кайонел, — подтвердила я. — Вы… красивые. Я рада, что вышла за него

— Я тоже, — сказала Мария.

— И слава богу, — ответила я. — Влюблённым скучно быть без дела.

Она тихо рассмеялась. И ушла ставить чай.

Ночью мне снилось, что я иду по школе босиком. Под ногами — тёплый пол, в окнах звёзды, но звёзды смотрят вниз, как живые. Я шла и знала, что меня ведут — не за руку, за сердце. У ворот стояла тень. Я не боялась, только спрашивала: «Кто тебя пустил?» Тень промолчала, а где-то в глубине щёлкнуло что-то. Проснулась — и первым делом положила ладонь на живот. Ребёнок отвечал. Я улыбнулась, потому что простые вещи — лучший ответ на сложные.

Утро третьего дня началось как надо: с чая, с двух писем благодарности от родителей и с новостью от капитана — «за внешним периметром спокойно». Даниэль снова влил в меня силы; Адриана присоединилась — сначала робко, потом увереннее. Мы закрепили схему: он — тепло, она — чистая прохлада, я — русло. Получалось всё лучше, и от этого у меня внутри поднималась тёплая волна похожая на гордость, но глубже.

— Мам, — сказал Даниэль, когда мы закончили, — а когда папа приедет, ты ему скажешь, что я всё сделал правильно?

— Я скажу ему, что вы сделали правильно вместе, — ответила я. — Но первую похвалу оставлю себе, потому что я тут главная.

Даниэль фыркнул и, кажется, впервые за эти двое суток по-настоящему улыбнулся.

Днём мы отправили последнюю пачку ответов дворянам — к каждому приложили копию королевского письма. Шум улёгся. Дом стал дышать. Преподавателям позволили отдых через день, детям — на час дольше гулять в саду. Стража, правда, бурчала, но смирилась.

А вечером я снова села за стол и написала письмо. Не длинное — насколько сейчас допускает моё терпение. «Лайонел, мы в порядке. Очень скучаем по тебе, и ждем новостей. С ребенком и мною все хорошо, здоровье окрепло. Эдрик — под наблюдением, но, кажется, даже если он и шпион короля или Кирсана, то ненадолго. Возвращайся скорее». Письмо ушло с самым быстрым гонцом. Я даже позволила себе одну сладость — по дороге в сад захватила из кухни ещё пирожок.