Книга Хозяйка не своей жизни. Развод, проклятье и двойняшки, страница 81 – Дарья Мухина

— Катрин, — сказал он и вдруг обнял меня. Сильно, по-взрослому. — Спасибо. Если бы не вы тогда… я не знаю. Я бы… — он сглотнул, а я почувствовала, как что-то в горле предательски дёрнулось. — Вы нашли мою семью. Вы — моя семья. Для меня вы… как мать.

Я чёрт знает как держалась, чтобы не расплакаться прямо ему в спину. Обняла, погладила по плечу…

— Пиши, — сказала я, и голос всё равно предательски дрогнул. — Сразу, как приедешь. Потом — раз в неделю, а лучше чаще. Мы будем стараться навещать тебя на каникулах. И знай: здесь тебя всегда ждут.

— Знаю, — улыбнулся он. — И… я постараюсь не подводить.

— Подводить — прерогатива взрослых, — вздохнула я. — Тебе нужно просто жить и учиться.

Он кивнул и сделал шаг к Даниэлю. Они встретились взглядами, как мужчины, которые ещё не стали мужчинами, но уже понимают, что это значит.

— Давай без глупостей, — коротко сказал Даниэль, протягивая руку. — Пиши мне отдельно. Если там будут… неприятности — скажешь мне. Не всегда маме.

— Скажу, — так же коротко ответил Ники и крепко пожал ему ладонь. — И ты не поджигай всё подряд. А то приеду — и у нас вместо школы будет один большой костёр.

— Это угроза или обещание? — усмехнулся Даниэль. Они ухмылялись одинаково — это было странно и спокойно.

Эдрик подошёл следующем.

— Ну что, — сказал он, сдвинув шляпу на лоб. — Увидимся очень скоро. Не расслабляйся. Академия одна и та же — я к тебе наведаюсь. Проверю, как ты там не позоришь нашу школу.

Это прозвучало ехидно, но не ядовито. Ники усмехнулся, потянулся и пожал ему руку. Крепко. Эдрик оценил, уголок рта дёрнулся вверх.

— Не сомневаюсь, — ответил Ники. — И не опаздывай на пары. А то мне за тебя краснеть.

— За меня никто не краснеет, — хмыкнул Эдрик и метнул взгляд туда, где стояла Адриана, — кроме некоторых.

Я сделала вид, что не заметила. В четырнадцать не бывает политкорректности чувств. Бывают резкие слова и такие же резкие перемены лица.

И вот — Адриана шагнула вперёд. Пальцы у неё дрожали так, что я видела это с двух шагов. Она расправила плечи, как мы учили, подняла подбородок и… споткнулась о собственный язык.

— Ники, — начала она слишком официально. — То есть… я хотела… — Она покраснела от воротника до кончиков ушей, щеки заалели так, что мне захотелось сунуть её куда-нибудь в тень. — Я хотела сказать… удачи. И чтобы… чтобы всё было хорошо. И чтобы ты… вернулся. Скорее. Ну… не очень скоро, потому что… учёба… важна… — она зажмурилась на секунду и выдохнула. — Я запуталась.

Ники улыбнулся так тепло, что я впервые за утро не тревожилась. Он достал из внутреннего кармана маленькую коробочку, покрытую тёмным деревом.

— Это тебе, — сказал он. — Я заказал у мастера в городе. Сам придумал. Ну… почти сам.

Адриана взглянула на меня, будто спрашивая разрешения, и я кивнула. Она открыла коробочку и застыла.

Внутри лежал тонкий серебряный кулон — лист нашего вяза из сада. Такой же, как тот, под которым они прятались от летнего дождя два года назад, когда Даниэль с мальчишками устроили «пожарную тренировку». По жилке листа тянулась узкая вставка из обсидианового бриллианта. На обороте было выгравировано крошечное: «Дом».

— Это… — прошептала Адри и неожиданно расплакалась — тихо, без звука, как взрослые. — Это очень красиво.

— Чтобы ты не забывала, — сказал Ники, растерявшись от её слёз сильнее, чем от любой драки. — Что у тебя есть место, где тебя ждут. И… — он сбился, — и чтобы ты помнила, что ты — вода. А вода всегда находит дорогу.