Книга Блеф демона, страница 248 – Ким Харрисон

— Я хотел поговорить с тобой, — сказал он, взгляд скользнул к моим рукам. — Сказать «спасибо» за то, что не дала солнцу меня сжечь. Что держала меня в безопасности. Что не дала мне умереть с голоду.

Я облизнула губы. Это Кистен. Он бы никогда не причинил мне вреда. Мне нельзя к тебе прикасаться. Никогда больше.

— Пожалуйста, — выдохнула я. — Я… прости. День был ещё тот.

— А для меня — два года, — улыбнулся он, губы сомкнулись, и у меня будто разорвалось сердце. — Пытаюсь вернуть свою машину. Не знаешь, кто её купил?

Мир съехал набок, я чувствовала себя нереальной.

— Нет, прости. Но твой бильярдный стол у меня. Он снова треснул. Понадобится новая сукно. — Поморщившись, я встретила его взгляд — снова спокойный, тепло-карий. — Я использовала его как стол для чар.

Он тихо хмыкнул, и я немного расслабилась.

— Оставь, — сказал он, и улыбка сползла, когда он понял, что расстояние между нами уже не изменится. — Я как-нибудь зайду ночью — сыграем партию.

Он снова улыбнулся — мой Кистен. — Как только перетянешь.

— Договорились. — Он не прикасался ко мне. И, думаю, уже не прикоснётся. Мне было больно даже благодарить его за это. — Я не собиралась влюбляться. Я думала, тебя больше нет.

— И нет, — он бросил взгляд на мою руку, будто хотел её взять. — Так лучше. Я хочу только одного — чтобы ты была счастлива. — Его взгляд поднялся к моему. — Передай Каламаку: если он ошибётся, я буду рядом. Всегда.

Я вспомнила, как его ладонь держала мою, и странная дрожь прокатилась по венам.

— Вот этого я и боюсь, — полушутя сказала я, и он мягко рассмеялся.

— Я тоже, — сказал он, а затем вздохнул, будто и правда нуждался в воздухе. — Я говорил это в баре и повторю, чтобы ты поверила: я ставлю тебе границы. Каламак — нет. И это хорошо. Не беспокойся обо мне. Я всё ещё получаю ауры от того заклинания. Наследник мне не нужен, а вот заботиться о Пайке — похоже, приносит мне… что-то вроде покоя. И ему — тоже. Ему досталось, пусть найдёт столько радости, сколько сможет. — Его взгляд дёрнулся к часам. — Мне пора.

Я кивнула, ощущая, как по телу разливается слабость, когда он повернулся ко мне спиной и зашагал вниз по лестнице.

— Я серьёзно, Рейчел, — сказал он через плечо. — Не спускайся. Там слишком много памяти, она меня путает, а я всё ещё разбираюсь, где инстинкт, а где любовь. Не заставляй меня сломать то, чем ты можешь быть, чем уже являешься.

— Ты бы не смог, — прошептала я, зная, что он услышит меня своими новыми, неживыми чувствами. Мы оба знали, что это ложь. Я стояла, пока не хлопнула дверь внизу, и только тогда пошла прочь. С опущенной головой пробралась через кухню — там было жарко и пахло мылом: готовились к завтрашнему дню.

Мысли метались: что я забыла ему сказать, что чувствовала там, в том паршивом стрип-клубе, как мне было больно оставлять его, даже возвращая домой, как я радовалась, что он здесь. И как мне стыдно за то, что я снова влюблена.

Но Кистен, похоже, и так всё понял.

Вампиры — отстой.

На основном уровне оставалось ещё несколько посетителей, но бар уже откровенно закрывался. Я поднялась по лестнице, и тум-тум-тум баса становился мягче, почти неуловимым — подсознательным сердцебиением мира. Месяцами ковен дышал мне в затылок. Сегодня всё закончится — на верхнем этаже у Пискари.