Книга Опальная жена. Пекарня на краю севера, страница 136 – Александра Берг

– Продолжай, – прошипел я, почувствовав жгучую боль – кожа на руках начала темнеть и покрываться мелкими, твёрдыми пластинками.

Хорст трясся как осиновый лист на ветру, его глаза метались по тёмной избе, словно искали щель, лазейку к спасению, но находили лишь убожество и страх.

– Я… я не довёз её до города! – выпалил он. – Оставил в снегах! На северном склоне перевала! Город совсем рядом, я думал, она дойдёт…

– А вещи? – мои пальцы, теперь уже больше похожие на когти, впились ему в горло. – Почему её чемоданы здесь?

Хорст захрипел, его лицо побагровело.

– Я… взял…

Я ослабил хватку, и мужик судорожно вдохнул, закашлявшись.

Холод ярости заполнил моё существо. Я чувствовал, как дракон внутри меня пробуждается, рвёт путы человеческой плоти.

– Значит, ты не только бросил беззащитную девушку посреди снега, так ещё и украл её вещи…– произнёс я сквозь зубы, которые начали удлиняться и превращаться в клыки.

Хорст смотрел на меня расширенными от чистого, немыслимого ужаса глазами. Он видел, как моё лицо вытягивается, как кожа темнеет и покрывается переливающейся в огне очага тёмной чешуёй…

– Что… что ты… за тварь?

Ответом ему был рёв. Низкий, гулкий, наполняющий избу до самых стропил.

Я больше не мог и не хотел сдерживать дракона. Трансформация накрыла меня – быстрая, яростная.

Кости ломались, мышцы набухали, разрывая одежду. Тело росло, распирая хлипкие стены, ломая потолочные балки. Крыша дома с треском провалилась внутрь, брёвна разлетелись щепками под напором увеличивающегося драконьего тела. Крылья, огромные, кожистые, с прожилками, как у летучей мыши, с грохотом развернулись, сметая остатки жалкого строения в облако снега и щепок.

Хорст дико кричал, пытаясь отползти по снегу. Однако моя мощная лапа накрыла тщедушное тельце. Я сжал его достаточно сильно, чтобы он не мог вырваться, но не настолько, чтобы раздавить. Нет. Слишком быстрая смерть.

Одним мощным взмахом крыльев, я поднялся в воздух. Буря, казавшаяся такой всепоглощающей и смертоносной для человека, для дракона была лишь неприятным, колючим ветерком. Я летел к перевалу, держа курс строго на север. Туда, где этот выродок бросил Анну.

Метель усиливалась с каждой минутой. Снег хлестал по моей морде, забивался между чешуйками, бил в глаза.

Хорст, зажатый в когтях, кричал от ужаса и холода. Его слёзы мгновенно замерзали на щеках, превращаясь в ледяные дорожки.

Когда мы достигли самой высокой точки перевала, где ветер был особенно яростным, я остановился, зависнув в воздухе. Внизу расстилалось белое безмолвие – бескрайнее море снега, прерываемое лишь чёрными пиками скал.

Я поднял Хорста выше, чтобы он смотрел мне в глаза – глаза дракона, полные нечеловеческого гнева.

– Здесь? – прорычал я. – Здесь ты оставил её?

Мужик что-то кричал, бормотал молитвы или проклятия, но слова тонули и рвались в бешеном завывании метели. Я разжал когти, и он полетел вниз, в зияющую белую бездну. Короткий крик отчаяния был мгновенно поглощён, разорван на клочья всё тем же ледяным воем ветра. Хорст исчез. Как будто его и не было. Как будто он был лишь жалкой снежинкой, унесённой бурей…

Ночь окутала мир чернильной пеленой. Сквозь рваные, клубящиеся тучи лишь изредка пробивался призрачный свет луны, на миг озаряя мрачные, зазубренные силуэты горных вершин и бескрайние, заснеженные долины, похожие на застывшее молоко.