Книга Пекарня «уютный очаг» и её тихие чудеса, страница 57 – Дарья Кун

Каэл не должен бояться спугнуть её. Потому что она не из тех, кого пугает тишина. Она из тех, кто умеет её слушать.

Каэл глубоко вздохнул, и странное спокойствие снизошло на него. Схлынула паника, уступив место твёрдой, непоколебимой уверенности. Он знал, что делать. Вернее, знал, чем быть.

Он подошёл к своему нехитрому рабочему столу, взял нож и кусок мягкого дерева – ольхи. Он не был искусным резчиком. Но его руки помнили движения. Он начал резать. Не спеша, в такт своему дыханию. Он вырезал не сову и не птицу. Он вырезал… колосок. Простой, немного неуклюжий, но полный жизни.

Это будет его ответ. Его молчаливое признание. Не слово, которое может спугнуть. А знак. Знак того, что он понимает. Что он видит её силу. И что он здесь. Навсегда.

Он закончил резьбу, сдул стружку и положил готовую фигурку на ладонь. Она была тёплой и живой.

За окном совсем стемнело. В лесу запел сверчок, потом другой. На небе зажглись первые звёзды. Каэл стоял у окна, сжимая в руке деревянный колосок, и смотрел в сторону спящего города. Туда, где в одном из домов горел огонёк, и где спала женщина, которая своей добротой завоевала сердце дикого лесного человека.

И он не боялся больше. Он просто… ждал. Ждал утра, чтобы отнести ей свой скромный дар. И чтобы продолжать ждать. Столько, сколько потребуется. Потому что её стоит ждать. Как стоит ждать восхода солнца после самой тёмной ночи.

Тишина, установившаяся после провала заклятия увядания, длилась недолго. Она была не миром, а затишьем перед бурей, и каждый в Веридиане, даже не ведая о тайной войне, чувствовал это натянутое, как струна, ожидание.

На третий день всё изменилось. Серые плащи сменили тактику.

Первой под удар попала миссис Клэр. Элли узнала об этом от самой старушки, которая примчалась в пекарню не за своим обычным ржаным караваем, а словно ища убежища. Её лицо было бледным, а руки дрожали сильнее обычного.

– Элли, дорогая, – зашептала она, озираясь по сторонам, будто боясь, что её подслушают даже стены. – Они были у меня! Эти… эти серые тени!

Элли замерла с совком для муки в руке.

– Кто был? Что случилось?

– Те двое! – миссис Клэр схватила её за рукав. – Пришли утром, когда я герань поливала. Стоят такие, молчаливые, холодные. Говорят… – она сглотнула, – говорят, что знают, будто я часто к тебе хожу. И будто я что-то видела. Про мальчика какого-то. И если я вспомню что-то важное и расскажу им, то… то мне будет хорошо. А если нет… – её голос сорвался на шёпот, – то моя спина будет болеть ещё сильнее. Навсегда. И не только спина.

Ледяная ярость вспыхнула в груди Элли. Они угрожали старушке! Беззащитной, доброй старушке, которая только и делала, что поливала цветы и болтала с соседками!

– Что вы им сказали? – спросила она, стараясь говорить спокойно.

– Что я ничего не знаю! – всплеснула руками миссис Клэр. – Правда же! Я и впрямь ничего не знаю! Ну, кроме того, что ты у нас лучшая пекарша, и что… – она понизила голос, – что иногда у тебя на чердаке что-то шуршит. Мыши, возможно. Я им так и сказала – мыши! Но они не поверили. Смотрели на меня такими глазами… пустыми, стеклянными. Словно я уже мёртвая. – Она расплакалась, тихо, по-старушечьи.

Элли обняла её, гладя по костлявой спине.

– Всё хорошо, миссис Клэр. Всё хорошо. Вы ничего не знаете. Так и есть. И ваша спина будет в порядке. Я… я дам вам особенный пряник. От боли.