Книга Пекарня «уютный очаг» и её тихие чудеса, страница 56 – Дарья Кун

Он вспомнил момент, когда девушка чуть не оступилась на скользком камне у ручья. Его рука сама рванулась вперёд, чтобы поддержать её. И он почувствовал не просто вес её тела. Он почувствовал хрупкость. И невероятную, упругую гибкость одновременно. Как молодая ива, что гнётся под ветром, но не ломается.

И тогда, в тот миг, он понял. Понял, что это чувство, это странное, тёплое, щемящее чувство, что поселилось у него в груди с тех пор, как она появилась в его жизни с своим испуганным мальчиком и своей упрямой добротой – это не просто симпатия. Не просто благодарность.

Это нечто большее.

Мысль эта была настолько огромной и пугающей, что Каэл физически откинулся назад, упёршись спиной в стену. Сердце его забилось чаще, как у загнанного оленя.

Он – человек леса, отшельник, чья душа была искорёжена и закалена в горниле боли и предательства. Он – тот, кто привык полагаться только на себя. Кто забыл, что значит доверять. Что значит… любить.

А Элинор… она была солнечным светом. Теплом домашнего очага. Запахом свежего хлеба. Она была всем тем, от чего он когда-то сбежал, что считал слабостью, иллюзией.

Как его чувства могут не испугать её? Не показаться грубыми, дикими, неуместными? Он не умел говорить о таких вещах. Его язык был языком молчания, знаков, действий. Он мог принести ей охапку дров или корзину ягод. Но как принести ей своё сердце? Не расплескав, не уронив, не испугав?

Он боялся. Боялся не отвержения. Он боялся сломать хрупкое равновесие, что установилось между ними. Боялся своим неловким движением, своим неверным словом разрушить тот хрупкий мост доверия, что они с таким трудом выстроили.

Он встал и начал метаться по маленькой хижине, как дикий зверь в клетке. Его движения были резкими, нервными. Он подошёл к полке с травами, взял в руки пучок засушенной мяты, вспомнил, как она заваривала ему чай после той ночи, когда он поделился своей болью. Её движения были такими бережными. Таким заботливыми.

Она не боялась его силы. Не боялась его прошлого. Она приняла его. Таким, какой он есть. Угрюмым, нелюдимым, колким. И своей принятием она сделала его сильнее. Сильнее, чем когда-либо прежде.

Он восхищался ею. Не её красотой – хотя он находил её черты прекрасными, – а её добротой. Не слюнявой, всепрощающей добротой, а добротой осознанной. Добротой, которая требует выбора. Она могла бы отвернуться. Могла бы жить своей тихой жизнью, печь свои булочки и ни во что не ввязываться. Но она выбрала иначе. Выбрала впустить в свой дом беду, чтобы защитить того, кто слабее.

Как он мог подойти к такой женщине? Что он мог предложить ей? Свою хижину в лесу? Свою угрюмость? Свою неспособность выразить то, что буквально кипело внутри него?

Каэл остановился у окна и уставился на темнеющий лес. Сумерки сгущались, превращая деревья в чёрные, безмолвные силуэты. И вдруг его осенило.

Он не должен ничего «предлагать». Он не должен ничего доказывать. Её сила была не в том, чтобы брать. А в том, чтобы давать. И его сила… его сила была в том, чтобы быть. Быть рядом. Быть опорой. Быть тем, кто всегда поймёт без слов. Кто всегда подставит плечо, когда будет трудно. Кто будет молча стоять на страже её сна, как он делал это столько ночей.

Его любовь не должна быть громкой декларацией. Она должна быть тихой, как его лес. Постоянной, как смена времён года. Нерушимой, как скала. Она должна быть в каждом принесённом полене для её печи. В каждой корзине ягод. В каждом молчаливом взгляде, полном понимания.