Книга Сердце самой темной чащи, страница 24 – Оксана Заугольная

– Может, это уже беда, а не напасть? – всхлипнула она, вытирая губы куколке. – Так ведь можно и пропасть!

И снова расплакалась еще горше.

– Что случилось, Василиса, зачем глаза выплакиваешь, зачем голосок нежный надрываешь? – спросила куколка.

– Как мне не плакать? – шмыгнула носом Василиса. – Дал мне задание Кощей – наказать кого-то, кто жизнь мне попортил, но я-то здесь, а они все в деревне, да и как я накажу, когда ничего такого не умею?

– А как бы ты наказала, если бы могла? – вкрадчиво спросила куколка.

Василиса снова носом шмыгнула и задумалась. И мысли-то все лезли злые, совсем не похожие на те, каким Василиса при себе обычно позволяла держаться. Не видела она, как потемнели ее зеленые глаза, как зашевелились волосы. Красные от слез щеки и распухший нос разом снова красивыми сделались – ни следа от горя не осталось!

– Я бы им обратным ответила, – пробормотала она. – Как они меня на смерть холодную из родного дома выгнали, так я бы их прямо дома так согрела, что молили бы о дождике. Как меня за косу дергали да красе моей завидовали, так я бы устроила, чтобы дергать их было не за что и завидовать было нечему.

Она вздохнула.

– Но это будь я колдуньей, конечно, – с сожалением добавила она. – А раз я обычная, то хотела бы как тетка Дара, которая коромыслом волка забила, когда тот ей у реки встретился. Только страшно думать даже, как человека-то забить! Нет, не могу я придумать, куколка. Самой мне наказания Кощея не миновать.

– Не печалься, Василисушка, – отозвалась куколка ласково. – Я придумаю, как твоему горю помочь, ты пока не плачь больше, ешь, пей, по двору гуляй или в светелке сиди. Не успеет еще Ночь на двор ступить, как разрешится твоя служба лучше, чем ты надеешься.

Поверила ей Василиса, пошла по двору гулять. Снова к конюшне подошла. Сопит оттуда кто-то, фыркает, ну точно Змей Горыныч трехголовый, никак не меньше! Хоть бы одним глазочком поглядеть, да боязно.

Уже почти решилась Василиса дверь приоткрыть да в конюшню заглянуть, как раздался стук в ворота, и такой, будто кто-то кости ломает. Скрипят, стонут ворота, но не поддаются. Василиса, подол придерживая, бегом к воротам – что за армия на Кощея напала?!

Глянула в щель между костями – стоит конь серый в яблоках, а на коне царевич. Короны на царевиче не было, только Василиса сразу поняла, что царевич: по наряду парчовому, что в лесу чуть поистрепался, по мечу на боку и по взгляду хозяйскому.

– Ты почто чужое имущество портишь? – страшно было Василисе, но голос не дрогнул. Потом подрожит всласть, когда гость незваный прочь уберется! – Не тобой ставлено – не тебе и ломать!

Вздрогнул царевич, головой завертел.

– Кто ты? Покажись! – потребовал. Ну точно царевич! Василиса даже сплюнула от досады.

Все в их деревне мечтали, чтобы сватов какой-нибудь царевич заслал. Там и почет, и уважение, и любовь до гроба, и жизнь в царском дворце. Только вот смотрела сейчас Василиса на царевича и больше замуж за него не хотела. Конь у царевича весь грязный был, видно, что не первый день едет через чащу, а царевич и не думал коня своего от пота протереть, от грязи отмыть, копыта проверить и почистить, из гривы сор вычесать.

Лишний раз коня не приголубит, а жене и того меньше ласки, небось, достается. Кудри у него золотые, да только Василисе больше темные волосы любы, румянец во всю щеку, как у девки, до свеклы дорвавшейся, а Василисе больше бледные по нраву были.