Онлайн книга «Сердце самой темной чащи»
|
«Ведьма», – прогудела буря. «Ведьма, – прошептала Василиса. – Коли взялась ты другую ведьму изводить, да застила тебе жадность глаза, да рука поднялась, то пришло время и ответ держать. Не поднять тебе больше рук, не смотреть тебе больше на людей!» Дико завизжала ведьма, молить собралась о снисхождении, но было поздно: отсохли ее руки, закрылись глаза. Кубарем скатилась она с полатей и встать с непривычки не могла, только и тыкалась в углы. А Василиса дальше полетела с бурей. Точно безжалостная буря, она рвала и метала. Ослепла и ее тетка, что не видела, как обижают осиротевшую девочку мачеха и сестрицы. Оглох бы и батюшка, не знай Василиса про его беду, но вместо того закрутила его буря так, что в голове его все закружилось, и отвар ведьминский окончательно покинул его тело. Буря летела так, словно не было никаких границ для ее сил. Молнией убило в тот день женщину, падчерице которой пришлось позапрошлой зимой всю ночь продержаться в лесу и едва не замерзнуть насмерть. Окосели, оглохли, ополоумели люди по всему людскому царству, а у Василисы словно сил только прибавилось. Буря сносила целые дома и валила деревья, без промаха била молния, ни разу не попадая просто в землю. Хохотала Василиса, наконец понимая Кощея. Ведьминская дочь – вот как говорили о ней соседи, и никакая кротость и трудолюбие не помогли Василисе. Даже кривой Некрас и хромой Ждан не торопились засылать к ней сватов, боясь сплетней, что распускали люди. Что же, теперь некому было так говорить: каждый, кто хоть слово плохое думал про Василису или ее матушку, тотчас немел языком, начинал трясти головой, словно поселился в ней рой пчел, а коли не понимал, за что наказание, то навсегда таким и оставался. А кривой Некрас теперь вдобавок охромел, хромой Ждан окосел. Пусть и дальше невест ищут, Василисе больше не жалко! Обернулась буря вокруг своей оси, глазами зелеными царство окинула и на Навь обратно взгляд перевела. Может, и тут порядок навести?.. – Охолонись, сердце мое, – ухватил ее за руки горячие Кощей Бессмертный. – Чай они у меня тут и без того мертвые – не надо их боле прежнего пытать. Василиса замерла. Затихла буря. Думала она, что в ужас придет от того, что натворила, но нет в ней больше ужаса. Покой один. А Кощей стоял перед ней, за руки держал и словно налюбоваться не мог. Близко-близко стоял, не глядел даже, что прикрывают Василису только рой мушиный да обрывки платья старого. – Хороша, – пробормотал Кощей, наклоняясь к ее приоткрытым губам. – Умна и справедлива, сердце мое. Только почто главных своих губителей обошла, Милицу-то с Властой оставила? «Не твое дело это, Кощей Бессмертный!» – хотела рявкнуть черная буря. «Сама накажу, своими глазами увидеть хочу», – могла бы ответить Василиса. Но вместо этого шагнула еще немного, так, что всем телом прильнула к Кощею, губами его губ почти касаясь, глаза в глаза так близко, что немного больно смотреть стало, и тихо шепнула: – Я ведь выполнила все службы? Смешался Кощей Бессмертный, свел ее ладони перед собой, в глаза заглянул и начал: – Да, но я… Договорить он не успел, замолчал лишь на мгновение, как Василиса продолжила: – Значит, ты меня отпустишь? Кощей моргнул. Лицо его словно оледенело и сильнее пошло трещинами. – Что? – спросил он очень тихо, и, коли не стояли бы они так близко, что и волосу между ними не проскользнуть, не расслышала бы его Василиса. Но и это тотчас изменилось. Отпустил ее ладони Кощей, шагнул назад и только смотрел все так же, пока разочарование не покрыло коркой льда его глаза. |