Книга Сердце самой темной чащи, страница 89 – Оксана Заугольная

Василиса глянула на Бурушку, что грыз острыми зубами что-то, совсем на траву не похожее, на его славную словно бархатную морду, сейчас забрызганную чем-то бурым, и вздохнула. На ноги поднялась, руки расставила.

Кощей в то же мгновение на ногах оказался, за спиной встал, на ухо зашептал сладко:

– Разозлись, душа моя, разозлись, сердце леса. На себя за кротость, на меня за нрав змеиный, на отца за слепоту, на мачеху за злобу ее! Ну же, пробуди пламя темное, пусть течет оно по венам!

А сам исчез. Не было больше за спиной никого. И на полянке, что со всех сторон подпиралась могучими темными елями, никого не было. Ни Кощея, ни Бурушки, ни костяного коня.

И только шепот Кощея еще скользил над Василисой, обещая золотые горы и вечную молодость, если она сумеет как следует разозлиться.

И вот теперь Василиса и впрямь разозлилась. Кончики пальцев ее разгорячились, того и гляди начнет молниями кидаться! Сгустилась над ней в небе седая туча, огромная и неповоротливая, готовая излиться потоками холодной воды.

Вдалеке громыхнул гром, потом ближе, еще ближе! Василиса уже и думать забыла о Кощее. Растопырила пальцы, накрывая тьмой притихший лес. Не поляна и густая чаща стояли перед ее глазами – она словно неслась птицей над деревнями и селами.

Затрещала искрами ее коса, расплелась и поднялась облаком, завилась вихрем. От сверкающих молний, что скользили по ее телу, порвались рубаха и платье, но озябнуть Василиса не успела. С болота налетел разный гнус, мухи и комары из чащи, но не стали жалить Василису, а облепили ее точно платье, чтобы не стояла она голой и босой.

А Василиса и не вздрогнула даже, словно не видела, как шевелится ее новое платье, подол его ноги облепляет, ворот изумрудами зеленых мух-падальниц расцвечен. Не холодно было Василисе и не страшно, хоть поливал поляну дождь, оглушал гром и молнии били совсем рядом.

Буря ломала деревья, крушила дома и частоколы ближайших деревень. Улетели прочь те птицы, что еще жили в чаще, убежали звери, попряталась нечисть, оцепенели лешие, деревьями прикинулись, стояли и шевельнуться боялись.

А буря летела дальше, и Василиса вместе с ней, хоть сама и оставалась на месте. Она слышала, как ликующе хохотал Кощей, кажется, он снова обнимал ее, невзирая на гнус, яростно терзал поцелуями губы, но сама Василиса была далеко не здесь.

Она летела над деревнями, незримо вместе с бурей заглядывая в окна. Пугались детишки, видевшие зеленые глаза и нахмуренные брови, утешали их родители, будто это просто буря и не было вовсе никаких глаз. А Василиса неслась дальше. Кощей хотел, чтобы она разозлилась? Что же, у нее это вышло прекрасно!

Первой Василиса нашла ту самую ведьму, что сварила особый отвар, способный убить другую ведьму. Тот самый отвар, что свел в могилу матушку Василисы.

Ведьма что-то чуяла. Она пряталась на полатях, лежала под одеялом ни жива ни мертва и вздрагивала от каждого стука в окно. Обереги висели на окнах и дверях, кровью окропила ведьма порог и подоконник, накрепко закрыла вьюшки в печи, рискуя угореть в собственной избе. Но ведьма против колдуньи в своем праве не могла поделать ничего.

Хлопнула Василиса дверью, ворвалась в жилище с бурей. Смотрела ведьма одним лишь глазочком и понять не могла: то ли буря шалит, то ли девица посреди комнаты стоит, глазами зелеными сверкает.