Книга Дом пепла, страница 166 – Мэй

Вместо того чтобы сосредоточиться на том, как выбраться, или хотя бы на странных змеях, Даниэль вспомнил Анаис. Ему казалось, что встреча с ней могла бы принести боль, такую же, какую он ощущал при воспоминаниях о ней. Поэтому он так старательно их избегал – но здесь, в этом месте собственного сознания, был вынужден наконец-то столкнуться с ней лицом к лицу.

С этими грезами.

С тем, что он потерял.

Оказалось, на самом деле образ Анаис нес тепло и легкую грусть. Ощущение было таким, будто Даниэль бежал от памяти об Анаис, но она вовсе не несла ничего плохого. В этом не было боли. Боль жила внутри его самого.

Вновь прикоснуться к Анаис оказалось правильно. Но еще правильнее отпустить ее. Оставалось удивляться, почему Даниэль не мог понять этого раньше. Почему больше увязал в кошмарах.

Ты не можешь начать жить по-настоящему, пока не отпустишь прошлое. Ты не можешь быть живым, пока оглядываешься на бездну. Ее часть всегда с тобой. Но ты решаешь, позволить ей завладеть тобой или стать частью тебя.

Даниэль не хотел этого. Не сомневался, что и Анаис не хотела бы этого для него.

Он коснулся собственной груди, где ощущал холодок, будто часть его осталась на той стороне, у призрачного дома, который он видел, когда его сердце остановилось.

Может, и так.

У каждого собственная бездна: у кого-то смерть, у других травмы, комплексы, болезни. Это часть нас. Но не мы.

Даниэль решительно поднялся на ноги. Он вспомнил, как истекал кровью в настоящей квартире, как Мэтт его нашел, и как он сам до этого пришел к Мэтту, на которого насылал видения лоа. Тогда Даниэль не задумывался о возможностях, не думал об ограничениях. Он делал. Сейчас нужно то же самое.

Он смог приказать лоа один раз, сможет и еще. Это его тело. Его жизнь.

Даниэль вскинул руки, и вдоль запястий поползли, перетекая друг в друга, черные и белые змеи. Его лоа, эско. Те, кто сопровождали и, видимо, в подсознании предстали в привычном для Даниэля образе. Они существовали во всех мирах одновременно и словно соединяли с более мощной энергией, которая пульсировала снаружи.

– Я сильнее тебя, – спокойно сказал Даниэль. – Я твой хозяин, а не наоборот. И сейчас я приказываю тебе: уходи!

Лоа бился, но Даниэль ощущал свою силу. Он сможет вытолкнуть лоа из тела, а уж потом как-нибудь разберется с ним. Ему нужно вернуться.

– Ego sum dominus^[16].

Даниэль шептал привычные молитвы и приказы, ощущая, как дрожит лоа. А потом услышал, как его зовут, и двинулся на голос.

– Даниэль!

Лоа бился, рассыпался и распадался.

Вытолкнутый из тела, он оказался мишенью для семейного круга, который на этот раз был больше, сильнее, мощнее, чем когда-то с Майклом. Он не закрывал перекрестки и изгонял лоа. Он уничтожал его.

Мэтт чувствовал это, а еще слышал, как неестественное шипение сменилось криками боли, и они уже походили на человеческие, но в то же время тело по-прежнему принадлежало лоа.

Мэтт звал не только и не столько голосом, сколько чем-то глубоко внутри себя. Привязанностью. Теплом. Любовью.

Они могут прожить без Даниэля. Мир не рухнет без него и продолжит идти своим чередом. Но сильно опустеет.

Отец читал заклинания, дым в комнате вихрился, и Мэтт уже перестал понимать, что происходит.

Внезапно всё затихло.

Крик оборвался, тело Даниэля обмякло. Семейная энергия проникала в него, а лоа распался, будто конфетти на празднике. Мэтт ощущал, как его потряхивает, отец замолчал. Никто не решался двинуться.