Книга Кошмар на Полынной улице, страница 99 – Дарья Буданцева, Мария Тович, Риган Хэйс, и др.

А мать клана все смотрела и смотрела на Йорна на Советах. Насмешливо и мучительно, как будто читала мысли.

– Пора бы тебе повзрослеть, Йорн. Чтобы отец наконец тобой гордился.

Мама огладила в последний раз буквы отцовского имени, подобрала свою шитую-перешитую цветастую юбку и отвернулась.

– Пойдемте. Скоро генератор запустят.

Йорн выдохнул. Запуск генератора был настоящим событием, особенно на праздники, когда он работал не «для дела», как выражалась мама, а для развлечения – чтобы запустить голограммы. Йорн обожал эти бесплотные цветные тени, которые показывали Истории на главной площади. Йорн их, конечно, все уже знал наизусть. В стареньком испускателе, который берегли как зеницу ока, хранилось всего семь Историй – нехитрых сценок на пару минут. Но каждая из них была сладкой крупицей той жизни, которая разворачивалась раньше там, за стеной, в городе. И Йорн готов был отдать все за то, чтобы прикоснуться к тому великому и недостижимому, что навечно осталось в прошлом.

Только вот голограммы были всего лишь копией. Оригиналы хранил город: все эти улочки и проспекты, храмы и дворцы, дома и жилые клетушки, которые люди в Историях называли квартирами. И все это было мертво: отдано на откуп хищным тварям. В мегаполисе теперь царил зверь. Человек свое право на город потерял.

Но откуда же там взялись эти огни?..

– Вы идите. Я догоню.

Йорн запустил руки в карманы, задумчиво поглядев на темное небо, расцвеченное всполохами праздничных огней.

Лиа помедлила.

– Ничего там нет. Забудь ты про этот город. За периметром одна смерть.

Йорн резко развернулся.

– А как же ярмарка?

Лиа фыркнула.

– Так то ярмарка. Она же днем! Твари не любят солнце. А если и сунутся… Знаешь, сколько там ставят воинов в оцеплении?

Йорн нахмурился, отчасти признав правоту сестры. Но днем, вероятно, и получилось бы проникнуть в город, найти там безопасное место… Что, если те огни запускали люди, которые вернулись в мегаполис и умудрились там выжить? Что, если… Что, если они там жили, как люди прошлого? Вовсе не в палатках из шкур дроков или в хибарах из металлолома, а в настоящих домах?..

В отдалении рыкнул генератор: один раз, другой… Он бормотал дробно, ритмично, словно барабанным боем встречая ночь Раскола.

Лиа развернулась и убежала за матерью. Ее юбка взметнулась в узком проходе, по стенам которого уже поползли лилово-оранжевые тени голограмм. А Йорн все стоял.

Он разрывался: пойти ли вслед за сестрой на площадь, туда, где ярко, празднично и безопасно, или вскарабкаться снова по стене и – аж дух захватывает! – перемахнуть в сладкий, манящий мрак Пустоши?

Сестра была права: твари не любили солнце. Они выходили по ночам. Но сегодня – Раскол. От ярких костров и пороховых огней стоял такой шум, что ни одна из тварей не сунулась бы к периметру.

Но от периметра и до города оставалось бескрайнее море Пустоши. Пересечь его в одиночку, да еще и без охотничьего арбалета, решился бы только круглый дурак.

Йорн снова взобрался на стену и, переставив свечи, сел на отцовский камень, как вдруг сбоку почудилось движение.

– А красиво сегодня, правда? – раздался голос.

Йорн вздрогнул и почувствовал, что заливается горячей густой краской. И как он мог ее не заметить?

Вся в черном, с темной тяжкой косой, перекинутой через плечо, и черными же глазами, мать клана казалась тенью, которая отделилась от самой тьмы. Она сидела, как и Йорн, на стене, перекинув ноги на сторону Пустоши. Губы ее не улыбались, но в глазах блестела насмешка – как будто матери клана тайно нравилась та дерзость, которую позволил себе Йорн. Ведь никто, кроме него, не смел взбираться на периметр, который окружал земли клана. И уж тем более на эту часть стены, на камни поминовения…