Книга Ее темный секрет, страница 42 – Риган Хэйс

Десять фигур в плащах встали кругом, не заходя за начерченную Ниррен линию рун. Сама девушка все еще сидела напротив Ардена, окропляя слезами землю. Не в силах больше выносить боль, Арден ухватился за рукоять кинжала и с воплем выдернул его из груди. Вопреки желанию наброситься с оружием на главу общины, что стоял чуть поодаль с бесстрастным выражением лица, Арден отбросил окровавленный кинжал в кусты. Сил бороться у него не было: яд успел заполнить его жилы, проникнуть в органы и ослабить каждый член страдающего тела. Все, чего ему хотелось — упасть плашмя, водой растечься по выжженной земле и забыться. Ниррен не только ранила его, но и сломила дух, который, как казалось, сломить невозможно. Но лишь ей это было по плечу, владелице его сердца, теперь уже пронзенного насквозь.

«Я предупреждала: любовь тебя погубит», — шептала тьма, и шепот ее сочился вязкой скорбью. Темная благоволительница жалела его и сшивала раны, но сил в теле осталось столь ничтожно мало, что восстановление могло отнять целую ночь. Ночь, которую Нандир ему ни за что не подарит.

— Вставай, Ниррен, — позвал Нандир дочь, протягивая ей руку. — Пора начинать, пока действует яд.

Так и не взглянув на юношу, дочь старейшины схватилась за отцовскую руку и встала. Только когда Ниррен покинула магический круг и укрылась под тенью старого вяза, десять членов общины взялись за руки и завели колдовскую песнь. Каждый звук, исторгаемый их ртами, причинял Ардену едва выносимую боль: она иголками впивалась ему то в ребра, то в голову, а то и глодала ноющие кости. Она проникала в каждую жилку и струилась вместе с кровью по всему телу, вызывая нестерпимую агонию. Он не понимал, что они хотят сделать с ним, но предчувствовал, что уже не увидит зари. Неведомое колдовство пленило его, и как бороться с ним, будучи таким ослабленным, он не знал.

Из глотки вырвался крик. Он выгнул спину, забыв о саднящей ране в груди, завыл зверем на весь окрестный лес. Еще никогда юноша не знавал такого чувства. Оно разъедало его плоть и выжигало все существо. Арден обратил взор к звездам, в надежде отыскать в них спасение, но звезды молчали: их мерцающий свет пожирали наплывающие тучи, неся с собой зловещий громовой рокот.

Песнопение становилось оглушающим и невыносимым. Одновременно с раскатом грома юноша различил надтреснутый голосок и самой Ниррен, вклинившийся в общий сонм. Она пела, и песнь ее была как похоронный гимн ему, человеку, кто беззаветно был ей предан. Арден прикрывал уши ладонями, не желая их слушать, но от жуткого хора некуда было скрыться.

Из тела Ардена вырывалась тьма, неистовствующая и клокочущая. Если бы она могла кричать, то закричала бы в один голос со своим носителем. Тьме было не пробраться сквозь колдовскую решетку: символы, вычерченные на земле, сдерживали древнюю силу, светились и жалили своим сиянием.

Изо рта рвался звериный рев, а вместе с ним потекла и горячая, почти обжигающая кровь.

«Как ты могла, Ниррен? — мысленно спросил Арден, зная, что девушка его услышит. — Как могла так поступить со мной?»

Перед глазами плыло и двоилось, но позади соплеменников он сумел различить сгорбившуюся фигурку Ниррен, что заливалась слезами в темноте зарослей.

«Я любила тебя, Арден, — плакала она, — и буду любить до конца дней своих. Но ты избрал иной путь. Любви и свету ты предпочел запретное знание и тьму. Прости меня, любовь моя, хоть мне и нет никакого прощения».