Онлайн книга «Потусторонним вход воспрещён»
|
И листок, и пенсне бабуля держала на весу, при этом сохраняя спину идеально ровной, так что складывалось впечатление, будто она позирует. Хотя, конечно, все было не так — просто тетя Рая умудрялась сохранять безупречный вид в любых обстоятельствах. И даже в захламленной на студенческий манер кухне, за столом с коричневыми кругами от чашек на скатерти, она освещала пространство одним своим присутствием. При виде меня Раиса Пантелеймоновна отложила пергамент и, что называется, «возвела очи горе». — Наврали, — сокрушенно, с аптекарской точностью отмеряя обиду и разочарование к чувству собственного достоинства, произнесла она и повела головой. Я прошел к столу и чмокнул бабушку в пахнущую пудрой щеку. Сегодня Раиса Пантелеймоновна надела строгое шерстяное платье самых благородных шоколадных оттенков. Кружевные оборки мягко обрамляли рукава и ворот, подчеркивая ровный овал лица. — Здравствуй, Басилевс [49]. — Улыбка тети Раи напоминала выверенную до мелочей улыбку поп-дивы. — Исковеркали все бессовестно. Чему ты их учишь? Вопрос адресовался Гусеву. Тот застыл на пороге. Наверное, он хотел аккуратнее подготовить меня к визиту бабули, но вышло… как вышло. — Сколько лет, сколько зим. Ты не заезжала к нам почти… — Я нахмурился, припоминая. — Год?.. — Ах, дела, дорогой. Сам понимаешь… — Позволь, Рая: те, кого учил я, ныне уже ничего исковеркать не могут. Сколько лет прошло? А наводнение в тысяча девятьсот двадцать четвертом? Мало кто из молодых Институтских ребят выжил… Раиса Пантелеймоновна лишь изящно взмахнула тонкими пальцами: — Вздор и бездарность. С таким пренебрежением к делу Институт долго не протянет. Я наконец обратил внимание на бумаги, которые рассматривала бабуля. На столе россыпью лежали отданные Лёней архивные документы. Поверх конверта блестел брошенный осколок зеркала Брусницыных. Как же?.. Я растерянно заморгал, зачем-то пощупал себя по карманам джинсов. Только что держал конверт в руках, и… Кажется, я лишь на секунду отвлекся, пока снимал театральный костюм в прихожей. Но не может же быть… — Зря ты не объяснил ему раньше, — нарочито не замечая меня, продолжала бабуля нападки на Гусева. — Я давно говорила — пора! — Да кто ж знал, Рая, что буквально через сутки все настолько перевернется с ног на голову! Теперь ты сама видишь, что они устроили у Гавани… — Так вы в курсе? Про клуб? — быстро переключился я, пока тема разговора не ушла в другую сторону. Или пока эти две внезапно столкнувшиеся друг с другом своенравные личности не устроили в кухне апокалипсис местного разлива. Потом разберемся во всех чудесных перемещениях предметов… — Слухами земля полнится. — Гусев воздел палец к потолку. — И наш город — не исключение. — Тогда, может быть, вы мне объясните, что происходит?! — А я говорила, — тихо повторила тетя Рая и раскрыла вынутый из сумочки веер. — Теперь у моего дорогого внука неприятности. «Мягко говоря, бабуля», — подумал я про себя, перебрав все события последних дней: от нападения куклы в загадочной мастерской до пожара в клубе и убийства в цветочном. Но говорить вслух ничего не стал. Делиться произошедшим с тетей Раей без веской необходимости не хотелось. От бабушкиной заботы, всегда возникавшей стремительно и внезапно, как тайфун, слегка веяло жалостью и высокомерием. Уж слишком привыкла она, воспитанная, со слов Раисы Пантелеймоновны, в «классической семье», к строгости порядков и образцовому следованию правилам. |