Книга Потусторонним вход воспрещён, страница 121 – Екатерина Ландер

— Началось в колхозе утро, — протянула Надя, старательно пряча близкие слезы за непринужденностью. — Вызывать МЧС? Пусть замок срезают? Где у нас документы от квартиры, чтоб…

Сестра не успела договорить. Дверь неожиданно подалась внутрь. Потеряв равновесие, я чуть не вкатился кубарем в собственную прихожую.

На пороге стоял…

— Здравствуйте, Глеб Борисович, — совершенно потерянно обронил я, выпрямляясь.

Гусев сощурился в снисходительной улыбке, позволяя себе пару мгновений наблюдать растерянность на наших лицах.

— Что ж вы рветесь? Открыто. — И пропустил меня вперед, придерживая дверь изнутри.

ГЛАВА 12 Все умирает без любви…

…Прошу заметить, господа, и обратить особое на то внимание, ежели стремитесь продвинуться вперед в изучении нашей благородной науки: все, совершенно все умирает без любви!..

Из расшифровок стенограммы заседания Петербургского общества аптекарей, 8 (20) января 1859 г.

Василий

— Откуда вы здесь?

Я боком протиснулся мимо Гусева в коридор, где тут же принялся стаскивать нелепый в бытовой обстановке театральный камзол. Надя же, напротив, демонстративно запахнулась полами пиджака, плотнее замыкаясь в свой кокон.

— Наши ключи… — Она нахмурилась и красноречиво повела бровью, указывая на брелок с парой запасных ключей от дома. Затем развернулась ко мне. Весь ее полыхающий недоумением вид требовал объяснений. — Вы знакомы?

Я растерялся, а Гусев шаркнул ногой и приветливо улыбнулся:

— Позвольте представиться, Надежда Наумовна: Гусев Глеб Борисович. Скажем так, работодатель вашего брата. И друг семьи. Если бы не один крайне важный разговор, уверяю, я бы не потревожил вас в столь ранний час.

Директор сделал едва заметный упор на слове «важный» и «крайне». На случай, если Надежда решит ругаться. Но сестра поняла.

— Интересно у вас, однако, собеседования проходят, — буркнула она больше для порядка, чем из настоящего раздражения.

Доброжелательность Глеба Борисовича успокоила ее. Или же ей, как любому нормальному человеку, надоели странности сегодняшнего вечера. Не разуваясь, сестра юркнула в соседнюю дверь и захлопнула ее за собой. Брякнула щеколда. Пару секунд спустя из крана с шипением полилась вода.

Удачная попытка разрядить атмосферу Глеба Борисовича воодушевила. Гусев вежливо кашлянул, привлекая к себе внимание нерасторопного хозяина. Меня то есть.

— Отвечаю на незаданный вопрос: женщина из квартиры напротив любезно пустила нас, узнав, что мы полчаса топчемся у порога. Я вам звонил. Хотел предупредить о рисках вашей затеи. А вы… — В словах читались нотки упрека.

— Забыл даже поздороваться. Простите, — проговорил я растерянно.

Не такая встреча со старинным приятелем бабули мне представлялась. Вернее, я не ожидал вообще никакой встречи.

— Пустяки. — Глеб Борисович благосклонно улыбнулся.

— Эм-м… Может, тапочки? Чай? Кофе? — Я запнулся.

Лишь теперь, обернувшись, я заметил на крючках для одежды два лишних пальто: классическое серое из благородного драпа и красное, но не ярко-роковое, а цвета хорошо выдержанного вина.

Я запоздало сообразил: нас…

Скинув ботинки, я проскочил через коридор и ворвался в кухню.

На гобеленовом диванчике возле окна, выгодно повернув лицо к свету торшера — на три четверти, как для фотографии, — сидела Раиса Пантелеймоновна и, поднеся к носу изящное пенсне в золотой оправе, вчитывалась в столбец текста на желтом пергаменте.