Книга Потусторонним вход воспрещён, страница 94 – Екатерина Ландер

Он сделал нелепую попытку поклониться, сидя верхом на барном стуле, и чуть не клюнул меня носом в вырез платья. Но я не придала этому значения. Имя пульсировало в голове глухими ударами набата — снова и снова… Вольдемар. Знает ли он, кто я, или подошел случайно, как к простой незнакомке, малозначительной посетительнице клуба, одной из прочих? Вот бы проверить…

Беспокойный Вольдемар тем временем призывно щелкнул бармену, тот учтиво согнулся над стойкой.

— Два коктейля! — выпалил он, с радостным оживлением барабаня пальцами по столешнице. Они были тонкие, почти женские и, точно в компенсацию за утонченность, украшенные массивными кольцами в виде переплетенных змей, надкушенных червивых яблок и оскаленных морд диких животных.

Бармен заторможенно мигнул и уточнил:

— Какие?

— Какие? — переадресовал мне вопрос Вольдемар, придвинувшись еще ближе. Крашенные едкой зеленой тушью ресницы затрепетали.

В нос дохнуло парфюмом: сладкая тревожная смесь мускуса, ладана и гвоздики. Захотелось чихнуть. Вольдемар усмехнулся:

— Коктейль «Железный дым»: соленая вода, джин, настойка на нори… Или «Черный мед» — ром, черная орхидея, миндальный ликер. Говорят, девушка охотнее выберет название, связанное с едой или чувственной близостью, понимаешь, о чем я, да? Что скажешь?

— Мне бы что попроще, — пискнула я, поморщившись при упоминании алкоголя.

— А что ты хочешь? «Ванильную радугу»? Тогда ты не по адресу. — И вновь порывисто развернулся всем корпусом. — «Время и стекло»! Дважды!

Последние слова он буквально гаркнул, потому что странная песня про вуду, сменившаяся вибрирующим потоком густых, низких звуков, споткнулась и снова взорвалась оглушающим натиском перебивающих друг друга голосов.

Бармен отвернулся и почти тут же крутнулся назад, держа в руках два высоких стакана (память вынесла из глубин название «хайбол»). Я удивилась, с какой невероятной скоростью он управился на этот раз. Внимательно уставилась на коктейль. Внутри плескалась густая перламутровая жидкость карамельного цвета и торчали тонкие ледяные иголки.

Я вдруг сообразила, что до сих сжимаю в левой руке запотевший от холода стакан с водой. И меня осенила идея. Вода!

Я незаметно придвинула стакан ближе к краю стойки, непринужденно взмахнула рукой, будто нечаянно задевая его. Попыталась поймать падающий стакан, но вместо этого лишь расплескала его содержимое по коленям и рукавам Вольдемара.

— Ой! Извини, я такая неуклюжая порой.

На секунду Вольдемар замер с видом человека, отыскавшего в ополовиненной тарелке супа жирную навозную муху. Брезгливо, по-кошачьи, встряхнул кистью, осыпая стойку очередью брызг, и пристально взглянул на меня, мгновенно перестав улыбаться. Лисьи глаза внимательно сощурились.

— Хорошая попытка, — сказал он с неподдельным уважением. — Но вода не та. — Вольдемар выхватил из кармана кружевную салфетку и старательно протер ладонь. В дрожащем освещении я заметила, что глаза у него изумрудно-зеленые. Какие-то… неживые. — Значит, ты и есть Марго?

Я кивнула, не в силах ответить. Крепко сжала бокал:

— А вы здесь всем заправляете. Ты и другие… И берете на себя больше, чем следовало бы.

В этот момент музыкальная композиция просела: резкие биты сменились завораживающим трансом, и в образовавшейся тишине голос прозвучал особенно громко.