Книга Дочь врага Российской империи. Гимназистка, страница 180 – Василиса Мельницкая

— Яра, я хочу, чтобы ты стала моей снохой, — продолжил император. — Но только тебе решать, в каком зале ты в итоге окажешься. Не ошибись с выбором.

В смысле… снохой⁈ Его сыновья давно женаты. У него внуки есть!

— Есть у меня младший сын. Бастард.

Я что, сказала это вслух? Император будто ответил на мой вопрос.

— Эспер, как и ты, — не унимался император. — Отнесись к этому, как к долгу перед государством. Пока я не буду вас знакомить. Но… имей в виду.

— Непременно, Всеслав Михайлович, — вежливо ответила я.

— А о Бестужеве забудь. Он женится на моей внучке. Это договорной брак.

Если император хотел меня добить, то у него получилось. Хотя… может, и это… к лучшему?

Император предложил мне вернуться к танцующим, дав понять, что разговор закончен.

— Я могу уехать сейчас? — спросила я.

Силу я контролировала, разносить дворец по камешку не хотелось. В этом не было никакого смысла. И очень кстати вспомнилось, что Яра, устроившая истерику отцу — не я. И проклятие рода — не я. И не от меня отказались родные.

Мара, поставившая меня на место Яры, точно знала, что Иван Морозов — не предатель. Не было никакой госизмены, иначе в моей миссии нет никакого смысла. Значит, надо продолжать. В первую очередь — учиться. А с остальным… разберусь.

Статус крепостной меня больше не пугал. С фантазией у императора так себе, но юридически это всего лишь слово. Брак с его бастардом? Он дал понять, что выбор у меня есть.

Жаль, что я ничего об этом бастарде не знаю. Официально у императора нет признанных внебрачных детей. Навряд ли Александр Иванович мне что-то об этом скажет. Даже если знает, промолчит.

В конце концов, теперь я знаю гораздо больше, чем десять лет назад. Пусть не полный расклад сил, но уже кое-что. Продолжу учебу, внимательно изучу материалы дела о госизмене. Притворюсь послушной. Я выиграю эту битву, чего бы мне это ни стоило.

Так что уехать из дворца я хотела не потому, что была морально раздавлена. Я не хотела встречаться с Савой. Не сейчас. Не в бальном зале императорского дворца, где он, возможно, танцует со своей будущей женой.

Я знала, что он не будет моим. Я сама от него отказалась. И правильно сделала. Потому что… он мог бы сказать мне о помолвке сам.

Император разрешил мне покинуть дворец. И, кажется, даже вздохнул с облегчением, когда аудиенция завершилась.

Переодевшись в свое, я вернулась домой на том же лимузине.

— Что это было⁈ — спросила Антонина Юрьевна, едва я зашла в дом.

— Да так, Савка чудит, — ответила я. — Покатались.

Чем проще объяснение, тем крепче сон. И оно вполне удовлетворило Антонину Юрьевну. То же самое я сказала и Соне. А потом, выждав полчаса, вновь вышла из дома, прихватив с собой Карамельку. На сей раз — тихо, через окно. Императорский лимузин уже должен был уехать, а соглядатаев я не стеснялась. Если император знает, кто прячется в подвалах гимназии, скрываться бессмысленно. А ждать до утра — нет никаких сил.

Деда я не нашла. Его комнаты были пусты, вещи на местах, мебель заботливо укрыта чехлами. Карамелька никого не чувствовала рядом. А на кухонном столе лежал чистый белый конверт.

Дед куда-то уехал, собравшись без спешки. И оставил мне письмо.

«Мила, я обманул тебя. Будущее можно изменить, если не рассказывать о том, что должно случиться. Я знал, что ты погибнешь в пожаре, когда тебе будет семь лет, но никому не говорил об этом. Ты выжила, и будущее изменилось. Мой сын, твой отец, не участвовал в заговоре против императора. Я верю, что ты изменишь будущее нашего рода. Оставляю тебе то, что у нас не отняли. Оно хранится в банковской ячейке. Адрес, документы, ключи и код найдешь в тайнике, что за часами с маятником. Он открывается родовой кровью, как и дверь сюда. Тебе придется дождаться полного совершеннолетия, чтобы забрать свое наследство. Прости. Я хотел спасти сына, но не смог. Твоей вины в этом нет. Ты — не проклятие нашего рода».