Книга Дочь врага Российской империи. Салага, страница 109 – Василиса Мельницкая

— Поначалу дисциплине научить хотел, — улыбнулся Петр Андреевич. — А после пытался, но… — Он развел руками. — Матвей — защитник по сути своей. Нет в нем коммерческой жилки.

— Может, в Иване есть? — предположила я. — Я выкупила бы земли и заводы. Матвея я не обижу.

— На какие, позволь спросить, шиши? — прищурился Петр Андреевич. — У тебя даже угла своего нет.

— Будет. — Я повела плечом.

— Вот когда будет, тогда и поговорим.

— А можно спросить о том, что меня… как бы… не касается? — решилась я.

— Тебя это очень даже касается, — вздохнул он. — Ты ведь о Варваре?

Я кивнула.

— Если я могу чем-то помочь…

— Посмотрим, — сказал он. — Все может быть. Я разбираюсь с этим вопросом.

Сава ждал меня недалеко от особняка Шереметевых. Мок под зонтом и мерз под пронизывающим ветром с Невы, но ждал. Хотя я трижды сказала ему, что встречать меня не надо.

— Ну как? — сиплым голосом поинтересовался он.

— Дурак, — ответила я. — Сидел бы в тепле. И я бы сидела. Петр Андреевич машину предлагал, до общежития. А я отказалась. Так и знала, что ты где-то неподалеку.

— То есть, ужин прошел в теплой дружеской атмосфере?

— Ничего страшнее Разумовского со мной сегодня не приключилось.

— Хоть это радует, — вздохнул Сава. — Ладно, до метро добежишь или трюфеля с черной икрой не позволят?

— Не через Испод? — удивилась я.

— Александр Иванович запретил, — коротко ответил Сава. — На счет «три», кто быстрее. Три!

Закрыв зонт, он рванул по лужам, поднимая брызги и пугая редких прохожих. Я вздохнула и припустила следом. Не догоню, так хоть согреюсь.

Матвей подозревал, что в госпитале его держат исключительно по просьбе деда. С тем же успехом можно ничего не делать дома или в комнате общежития, а к врачу, для осмотра, являться в назначенное время. Сава и Яра развлекали «больного», как умели, но и только. Уж и сутки, отведенные матерью на принятие решения, минули. И ни слуху, ни духу!

На выписку дед явился лично. Велев Матвею ждать в палате, о чем-то долго беседовал с врачом. А после привез домой, проигнорировав язвительное замечание внука, что он предпочел бы вернуться в общежитие.

Чувствуя себя уязвленным, Матвей оставил попытки расспросить деда о том, что тот решил. Понятное дело, денег он матери не даст. Но это единственное, в чем Матвей был уверен.

— Матвеюшка, ты не дуйся, чай не ребенок, — беззлобно попросил дед, когда они остались одни.

— Это ты ведешь себя так, будто я ребенок, — возразил Матвей.

Раньше он не рискнул бы так дерзить. В прежние времена за такое и по губам получить можно было. Но ведь то — дело прошлое, у них с дедом сейчас иные отношения. Или это конец? Если Матвей выбрал другую сторону, то и дед может выбрать благополучие рода, принеся в жертву чужого бастарда. Да кого он обманывает⁈ Старший Шереметев всегда на стороне рода.

— Ну, прости. — Дед ничуть не рассердился. — Я, знаешь ли, не молод для таких потрясений. Смерть твою пережить было нелегко. И чудесное воскрешение на похоронах, тоже. И в тот же миг — черная плеть. Хочешь верь, хочешь нет, я к тебе, как к родному привязался. Так что, может, и перегнул. Мне важно было убедиться, что ты совершенно здоров.

— Да что со мной сделается, — пробормотал Матвей, изрядно смущенный таким откровением.

— Разговор нам предстоит непростой…

Матвей вскинулся, собрался. Или не откровение это, а ловкий ход? Дед встречался с Ярой. А о чем говорили, она молчит. Мол, личное.