Книга Нарисую себе счастье, страница 107 – Марианна Красовская

— Стеклянные кубки не получат медали, это точно, — вещал Казимир, затягивая у меня на спине шнуровку быстрее, чем всякая горничная. — Но это и не важно. Я видел бумаги из канцелярии, там огромный заказ. Год придется его делать, а то и больше. Нужно будет расширять производство. Икшарский сервиз уже выпросил себе Барги. А вот морской… думаю, малая медаль выставки у нас… у тебя в кармане, моя дорогая.

Я кивала. Барги — это тот носатый князь, шумный и веселый. Мне он нравился хотя бы тем, что не имел никакой возможности подсунуть Казимиру амулет.

— Знаешь, что странно? Демид куда-то пропал.

— Как это?

— Приказчик не знает, где он. В номере не ночевал. Наверное, женщину себе нашел, увлекся.

Я кивнула. Пожалуй, ничего не буду ему рассказывать. Супругу точно не понравится мое вмешательство.

Сегодня выставка была закрыта для посетителей, и оттого ратуша казалась гулкой и огромной. Стол Гальянова был убран. Ни его приказчика, ни вина уже тут не было. Неужели Георг Павелевич его арестовал? Но почему тогда не сообщил нам?

Казимир принес мне чашку чая и пирог с капустою, которыми тут угощали всех желающих. К нам подошли поздороваться Синицин, Барги, еще какой-то икшарский князь с непроизносимым именем и еще несколько незнакомых мне людей. Вдалеке я увидела старого князя Озерова — странно, что мы не столкнулись с ним раньше. Он приветливо мне кивнул.

Мы все стояли, один лишь государь сидел за столом, накрытым белоснежной скатертью и преспокойно листал какие-то бумаги. Перед ним лежала гора медалей, больших и малых. Началась церемония награждения. Сначала выдавали красивые грамоты с печатями участникам, потом вызывали тех, кому полагалась малая медаль. Поскольку имя Долохова до сих пор не прозвучало, я смела надеяться, что мы заслужили одну из высших наград.

Синицын, кстати, удостоился лишь грамоты, а Гальянов на награждение не явился, и малая медаль за “Черную вишню” осталась лежать на столе.

— Морской сервиз фабрики Долохова награждается большой медалью! — объявил распорядитель, и я подпрыгнула от неожиданности. Это мы, это про нас!

Большие медали государь вручал лично. И получать его позвали не только “владельца фабрики”, но и “прелестную художницу”.

— Впервые я отдаю медаль в нежные женские руки, — объявил государь. — В следующем году желаю видеть здесь и талантливых дам! Портнихи, вышивальщицы, художницы — всем будем рады. На Юге, как я помню, даже женщины-артефакторы встречаются, верно, Святогор Велимирович? Не желает ваша невестка показать свое мастерство? Или ее сестра, быть может?

Князь Озеров, стоящий в первых рядах, развел руками. Дескать, ему-то откуда знать? Но глазами сверкнул. Точно говорю — следующей зимой этот хитрец привезет и Аглаю, и Милану.

Интересно, а матушка моя, некогда лучшая вышивальщица Большеграда, не захочет что-то отправить на выставку? Хотя… до того ли нам будет, если Казимир и в самом деле нас покинет? К тому же я буду уже держать на руках нашего ребенка.

— И все же, куда пропал Демид? — озабоченно пробормотал Казимир, которого куда больше волновало исчезновение друга, чем наша победа и наше будущее. — Подожди тут, Мари, я спрошу у Озерова. Святогор Велимирович всегда знает больше других.

Церемония награждения продолжалась. Выходили за медалями люди. Государь для каждого находил доброе слово. Вездесущие подавальщики разливали уже не чай — вино. Шутки становились грубее, смех — громче. Женщин сегодня в ратуше было немного, все с мужьями. И на них никто не обращал внимания. Мне вдруг захотелось убежать. Медаль была у меня в руках: тяжелая, круглая, наверное, из золота, в красивой коробке. Чего же нам еще ждать? Может, и сбежать?