Книга Где распускается алоцвет, страница 109 – Софья Ролдугина

– Я без понятия, о чём ты думаешь, – ответила она честно. – Но это Айти… Слезешь с меня? И спасибо.

– А? О… прости.

Они поднялись, торопливо и неловко, как застигнутые врасплох любовники. Дрёма снова зачесал пальцами волосы назад, как сумел, и попытался отряхнуться. Алька просто встала, машинально поискала взглядом кочергу, а потом подумала, что это выглядит глупо, – и смутилась.

Айти – в красной толстовке и красных непристойных джинсах, как в первую встречу – сидел, подогнув под себя одну ногу, и смотрел на них с высоты.

Улыбался одними губами.

И молчал.

– М-м… ты и правда рядом был, – произнесла Алька неуверенно, окончательно растерявшись. – Спасибо? В смысле, мы немножко застряли, ну, ничего приятного. Я испугалась даже, что не выберемся совсем, но как-то забыла, что тебя можно позвать, и… вас познакомить надо, наверное, да?

Если к середине речи Айти ещё сохранял каменное выражение лица, хотя уголки губ и, кажется, уши у него немного подёргивались, то к концу не выдержал – и расхохотался.

От сердца отлегло; и забилось это сердце легко и часто, даже подозрительно.

– А мы заочно знакомы, – хмыкнул Айти, спрыгнув со стены. Раз – был там, два – и вот уже здесь. – Наверняка он заметил, что от тебя дымом пахнет и искры летят. Ну-ка…

Он вдруг скользнул к Дрёме, встал почти вплотную; подцепил когтем под челюсть, заставляя запрокинуть лицо, и уставился сверху вниз, точно пронзил взглядом.

– У меня хорошие обереги, – пробормотал Дрёма, не делая, впрочем, попыток отшатнуться или отступить.

Зрачки у него расширились; глаза сделались чёрные.

– Хорошие, – покладисто согласился Айти. – Но защищают от тех, кто хочет причинить зло, а я не хочу. Я всегда причиняю только добро… Ладно, соглашусь, он ничего, – добавил он, повернувшись к Альке. – Сойдёт.

А потом шагнул одновременно назад и вбок, крутанулся на пятке…

…и стал одет точь-в-точь как Дрёма.

Те же щегольские ботинки; чёрные джинсы, зауженные книзу, и чёрный свитер с высоким горлом; серое длинное пальто почти в пол.

Изящным движением Айти собрал волосы в хвост, обернулся к Альке и спросил весело:

– И кто красивее?

Это было нечестно на самом-то деле. Потому что Дрёма – вообще-то красивый, спортивный и пропорционально сложённый – оставался обычным мужчиной. А обычные мужчины отчего-то пачкаются, если лезут через дурацкий ход в земле, и потеют от нагрузки, и могут быть чумазыми. И щетина у них немного пробивается к утру; и волосы топорщатся смешно.

Пока Алька хлопала глазами и открывала рот, Дрёма печально задрал брови, оглядел сам себя, насколько мог, и констатировал:

– Ну, даже не знаю кто, но точно не я.

– Ничего, – мирно ответил Айти. – Какие твои годы.

А потом лихо перескочил через остатки стены, как старшеклассник через забор, и куда-то пропал, совсем, без следа; зато на востоке занимался рассвет – морозный, алый, скорее зимний, чем осенний.

Изо рта вырывались облачка пара; трава – пожухлая, но совершенно обычная, живая – была в инее.

– Алика, – странным голосом произнёс Дрёма. – Нам надо поговорить.

– Поговорим, – вздохнула она. Попыталась убрать волосы с лица – пальцы застряли в свалявшихся из-за пыли и грязи кудряшках. – Вот леший… Я обещаю, что объясню всё, но давай сначала вернёмся. У меня мурашки от этого места, я хочу согреться, в душ и спать.