Книга Где распускается алоцвет, страница 143 – Софья Ролдугина

– Ну, логично, – пробормотала Алька, отрезая себе ещё то-оненький ломтик торта… и тут заметила, что все на неё пялятся, даже равнодушный вроде бы ко всему Тихон как-его-там из «волчьего племени». – Эм… Что такое? Я не так что-то сказала?

Ружин закатил глаза и отступил к плите, явно намереваясь сварить ещё кофе. Тихон фыркнул в свою чашку и отвернулся. Сияна продолжила таращиться, не забывая крошить вилкой торт, причём с таким видом, с каким едят попкорн в кинотеатре…

А Дрёма жалобно задрал брови, как всегда делал, намереваясь о чём-то попросить.

– Несомненный плюс в том, что Костяного всё-таки можно убить, – осторожно, издалека начал он. – Мы сейчас примерно понимаем, к какому типу нечисти он относится… вернее, нежити. Это мёртвый колдун, алчный, баловавшийся при жизни весьма грязным колдовством, а после смерти оберегающий своё… свою… ну, назовём это «личной территорией», – неопределённо повёл рукой Дрёма. – Обычно это не буквально территория, хотя кто-то преследует ради мести гостей, без приглашения нагрянувших в его курган или склеп. Чаще что-то, гм, материальное – ритуальные предметы, оставленные в могиле, сами останки… Вот ты слышала присказку про «сидит, над златом чахнет»? – оживился он вдруг. Алька кивнула. – Так вот, тот, кто там «над златом чахнет» – как раз существо вроде Костяного. Оно условно бессмертно, и избавиться от него можно лишь с помощью долгого и сложного ритуала, буквально проводить в мир иной за ручку. Дело опасное и сложное – попробуй-ка спустя, скажем, тысячу лет угадать, что держит «чахнущего над златом» на земле. Это ведь не буквально сам колдун, скорее, персонификация его желаний, эмоций, сожалений и силы.

Алька вспомнила тётю Тину и подумала, насколько это справедливо для неё.

«А ведь где-то там до сих пор остаются её кости. В трясине, на глубине, – пронеслось в голове. Стало зябко. – Или они уже исчезли без следа? За триста-то лет…»

Смутные воспоминания о школьных уроках намекали, что в болоте, особенно в торфяных отложениях, останки могут сохраняться очень долго… И тут же мысли перескочили к Айти.

К его костям.

«Получается, он сейчас тоже сделан из сожалений, гнева и боли, – подумала Алька вдруг и сглотнула, подавляя ощущение кома в горле. – И из своей колдовской силы… И из чужих ожиданий, из мыслей тех, кто его убил, кто думал о нём».

Ей стало гадко; она опустила взгляд, скрывая замешательство, и отпила ещё кофе, уже порядком остывшего.

– Обычно такие «стражи» не очень крупные, и отдаляться от места захоронения они не способны, – продолжал тем временем Дрёма. – Но наш Костяной – особый случай. Похоже, что при жизни он заключил договор с кем-то из Старых Хозяев… Не такой уж редкий случай, кстати, мой учитель, Вук Добромыслов, тоже в своё время получил такое покровительство.

– Вук Сквернословин, – хмыкнула Сияна.

У Дрёмы стало сложное лицо, а потом он вздохнул:

– Не буду даже оспаривать. В общем, Костяной силён, очень силён, но пока привязан к Свистунову – условно смертен. То есть его можно победить в бою, в прямом столкновении! – заговорщическим тоном добавил он, чуть подаваясь вперёд, к Альке. – С помощью чистого, особым образом зажжённого пламени, например. Или ритуальных предметов.

– Это в основном моя работа, – вставила Сияна, ухмыльнувшись довольно.