Книга Пленница Кощея, страница 12 – Полина Змееяд

— Коли любое слово в своем замке слышать можешь, так и дослушай, когда Милавушке сказывать буду.

Сказала, и сама обмерла: язык мой едкий, до смерти меня раньше времени доведет. А ну как осерчает Кощей и прямо тут меня мечом зарубит, аль колдовством сгубит?

Царь же вдруг рассмеялся, да громко так, раскатисто, что аж птицы за окном с деревьев сорвались. Рукой мне махнул и отвернулся. Я же, счастью своему не веря, быстрее ветра за верь шмыгнула.

К Милаве я с тяжелым сердцем возвращалась, и хоть ноги легко несли, беда на спину давила, будто под землю загнать пыталась. Однако же, в горницу ее входя, приосанилась, улыбнулась и косу рыжую за спину отбросила. Сама уж успокоилась: нечего слезы лить, надобно дело делать. Не убил нас сразу Кощей, значит не желает понапрасну жизни губить. Девочка моя авось и сгодится на что-нибудь: и стряпать горазда, и прясть, и вышить умеет. А мне бы только ее пристроить, там и второй раз помереть не страшно.

— Что же тебе царь Кощей сказал, нянюшка? — Милава ко мне подбежала, под руки схватилась и к софе низенькой повела.

Перед софой столик стоял, да смешной такой: низенький и круглый. А на нем кружки из белой глины, что в Царьграде «фарфорой» называли, да пироги, да яблоки в меду. Усадила меня моя девочка и в глаза мне смотрит, то ли боясь, тот ли любопытствуя.

Не хватило у меня духу всю правду ей выложить: эдак и до смерти напугать можно.

— Велел царь Кощей нам с тобой дело полезное найти, чтобы в лесу не тунеядничать. Домой он нас не отпустит, и сроку дает тридцать дней, чтобы работу по себе выбрать.

Погрустнела Милавушка, личико в ладошки спрятала и всхлипывать начала. Потом вскочила так, что взметнулся подол сарафана голубого. Кулаччки сжала и на меня сердито глянула.

— Не останемся мы тут, нянюшка. Придет за мной Еремей охотник, и сделает все, как ты в своих сказках сказывала: найдет смерть Кощееву в яйце, переломит иглу тонкую и уведет нас с тобой отсюда!

А я аж руками всплеснула.

— То сказка, и только. Кабы Кощея так просто одолеть было, не был бы он царем Нави. Только себя погубит, и нас не выручит, — запричитала, да Милавушка от моих слов как от комара отмахнулась. — Царь поведал мне, что любой, кот из лесу выйти попытается, замертво сразу упадет!

Но Милавушка мне будто и не верила вовсе. Ножкой упрямо притопнула, шубки алые надула.

— Сама ры мне сказывала, как иван Царевич за смертью Кощеевой сходил, царевную свою освободил и домой назад возвернулся. А Еремеюшка лучше всякого царевича во сто крат!

Ой горе мне с языком моим длинным!

Поглядела я на Милавушку, да поняла, что спорить с ней сейчас не следует: только больше еще раззадорю ее сердце горячее. Так что взяла пирожок, надкусила и приосанилась деловито, хоть у самой пальцы от страха за нее тряслись.

— По-твоему ли выйдет, али нет, не важно сейчас. Не об том надо думать, а с лесом Черным подружиться. Коли сумеем, может, и выпустит он нас. Так что Кощея пока надобно во всем слушаться и не перечить ему.

Ох не верила я, что закон вековой на нас двоих осечку даст, да только сейчас главное — Милавушку успокоить, чтобы глупостей не наделала.

Послушалась моя девочка, на софу опустилась и ласково ко мне прильнула.

— Но пока мест ничего он от нас не требует, так доскажи мне сказку про царевну-то?