Книга Пленница Кощея, страница 13 – Полина Змееяд

Вздохнула я, отварчику травяного пригубила да успокоилась немного. Милавушку глупенькую к себе прижала и по головке погладила.

— Рыскали-искали молодцы по всему белому свету, а царевна меж тем в пещере лила, богато самоцветами и золотом украшенной. Молодец тот, что удалее всех в битвах и пирах бывал, вовсе и не молодец оказался, а сам Змей Горыныч. Теперь стоял он перед царевной, чешуей зеленой покрытый, злато-серебро ей показывал, сарафаны бархатные, золотом шитые и сапожки красные на каблучке позолоченном. Да не любы были царевне такие богатства, от всего она отворачивалась и плакала все горше.

Бросил тогда Змей богатства свои, обернулся снова добрым молодцем, на колени перед нею упал и молвил «Не плач девица, не для того украл я тебя, чтобы ты горевала. Видел, что не любы тебе добры молодцы, что тоскуешь ты в тереме отцовском. Но коли богатства мои тебе не милы, тогда вот что тебе предложу: долго ли, коротко ли, придут сюда добры молодцы, станут за тебя воевать. Одолеть меня никто из них не может, но силу свою, и удаль каждый вволю покажет. А ты смотри, как воюют они, как храбрятся, а когда поймешь, что люб тебе кто из них, ты тихонько мне об том скажи, тогда я ему поддамся и заберет он тебя в свой дом, и женою своей наречет».

Утерла царевна слезы, кивнула согласно и заулыбалась. Обрадовался Змей, подхватил ее и по пещере закружил, а потом подарил ей связку ключей диковинных: все они были из червонного золота, и только один — из камня-малахита. «Пока живешь здесь, будешь как хозяйка: всюду в моих горах ты можешь ходить, любые двери отпирать», — молвил он. — «Но только дверь из малахита, что таким же ключом открывается, трогать не смей: коли сделаешь это, никогда ты отсюда не выйдешь, а я умру от боли нестерпимой».

Милавушка задремала у меня на коленях, я и замолчала. Думала, и сама усну, да дверь в покои отворилась, вбежали девки и застрекотали, одна другую перебивая:

— Царь Кощей велит вам обеим нарядиться и в большой зал явиться! Гости важные к нему пожаловали, и вам перед ними предстать надобно!

Милавушка проснулась, вскочила и растерянно ресничками захлопала. Девицы же, на нас и не глядя, принялись вынимать из сундуков сарафаны — мне голубой, серебряными нитками расшитый, Милавушке — красный, бархатный, золотыми лентами украшенный.

Мы и глазом не успели моргнуть, как нарядили нас в рубахи дорогие белые с дивными цветами, по горловине вышитой, в сапожки мягкие, косы нам переплели яркими лентами, да только у Милавушки коса красивая, лощеная, а с моими волосами Навка сколько ни билась, ни старалась, все одно они волнами струились да так и норовили то в лентах запутаться, то из косы выбиться.

Тогда взяла я ленту красную, вокруг головы повязала, да так, чтобы кудри мои буйные на лицо не падали, и голова была.

Повели нас девки по коридорам, да и без них мы бы дорогу отыскали: слышались неподалеку голоса мужские, раскатистые. То смеялись они, то ругались, и будто бы никак к согласию прийти не могли.

Вышли мы в большую залу, ярко огнями освещенную. Посреди нее стол стоял, белой скатертью накрытый, на нем яства дивные, каких я в жизни никогда не видывала. Стояли тут и гости кощеевы. Как увидела я их, так и замерла: всю жизнь про них сказки сказывала, да не думала, что увидать их доведется.