Книга Пленница Кощея, страница 42 – Полина Змееяд

Тут ноги мои совсем подогнулись, темень перед глазами начала вставать от слабости. Увидала я вдалеке крылья Горыныча, но чуяла, что сейчас без памяти наземь повалюсь. Прошептать успела:

— Буду, буду твоей женой.

Потом подумалось — хорошо, что сейчас согласилась, а то вдруг передумает Кощей? А потом мрак меня окутал тяжелый и беспросветный.

Просыпаться тяжело оказалось — голова болела, будто конь меня в затылок лягнул. Присела я, глаза продрала кое-как и огляделась. Сразу узнала избушку Яги и поняла, что лежала на широкой лавке. Неподалеку на полу, на подстилке соломенной, Кощей сидел, на стену опираясь. Дышал тяжело, в окошко смотрел и думу думал невеселую. Заметив, что очнулась я, улыбнулся и подняться хотел, но сил ему не хватило.

А я пуще прежнего бояться за него начала, аж руки задрожали. Сама хотела к нему подойти, да и меня ноги не слушались. Что же это такое приключилось? Неужто оттого такая слабость, что приказывала я земле и дубу на острове? А что же тогда Кощей чувствовал, когда дно озера углублял? Ужас-то какой! И это теперь я всегда, получается, так буду лес чувствовать?

Глаза прикрыла, задышала ровнее и успокоилась. И правда земля снова ко мне ластиться начала, как щенок игривый. Каждое дерево, каждый куст ко мне ветви тянул, русла рек и ручьев по земле стелились лентами длинными, и все жило, дышало, только мы с Кощеем тут угасали, но все вокруг питало нас обоих своей жизнью.

Может, я бы и еще чего интересного разглядела, но скрипнула дверь и вошла Яга в избу. На меня одобрительно посмотрела, при взгляде на Кощея только цыкнула. Как повернулась она к столу широкому, так меня даром обдало: держала она в одной руке перо жар-птицы, в другой — иглу. Встала перед двумя мисками с водой и что-то тихо прошептала. Еще раз на царя глянула, он ей кивнул — вроде как дело делать позволил.

Ведьма тогда иголку над пером докрасна нагрела, потом бросила в одну из чашек. Тогда боль от тела моего отступила, ранка от иглы вмиг затянулась, но такая слабость накатила, что казалось, еще немного — и помирать. Тогда вынула Яга иглу из миски, снова раскалила и в другую чашку бросила. Тут то мне и стало хорошо. Это что же, получается, в первой миске мертвая вода была, а во второй — живая? Как ни гадай, а выходит, что так.

Кощей тут же на ноги вскочил, покачнулся немного, Ягу поблагодарил и за дверь выскочил. Я хотела за ним пойти, тоже подняться решила, но у меня так ловко не вышло: покачнулась я, голова кругом пошла, и пришлось обратно на лавку сесть.

— Не спеши, отдохни. Кощей-то к такому уже привычный, а тебе еще опыта поднабраться надобно, — Яга мне сунула кружку с отваром травяным. — Да все ж теперь, когда двое вас, хранителей закона Нави, обоим проще будет, не придется уж царю так сильно страдать. На двоих ношу свою разделите.

Вот оно как, значит.

— А что с Милавой и Еремеем? — я встрепенулась, и вспомнив, как девочка, которую я с самых пеленок нянчила, со мною поступила, такая злость взяла, что за косу захотелось Милаву оттаскать.

Заметила мою злость Яга и только усмехнулась.

— То Кощею решать, но думается мне, велит он им поработать на благо леса. А уж как — не ведаю.

Отвара в кружке уж половина осталась, у меня по всему телу легкость разлилась такая, что хоть пляши, но с лавки подниматься я еще поостереглась. Да и вопросов к Яге изрядно накопилось.