Книга Пленница Кощея, страница 8 – Полина Змееяд

— Ой, Купаленка,

Ночка маленька.

А я не спала,

Золоты ключи брала,

Зарю размыкала,

Росу отпускала, — запела Милава звонким голоском.

— Роса медовая,

Трава шелковая.

Месяц увидал

Ни слова не сказал.

Солнце увидало —

Росу подобрало, — донеслось из-за веток и мешков ей в ответ.

Девки выскочили из-за преграды своей, помогли Милавушке перебраться, а потом и меня переправили. Настасья могучая чуть ли не на руках вынесла. Эх, хороша девка, много у нее будет детей, и муж не забалует, да на Милавушку как-то уж больно зло глядит.

Побежали мы дальше, на поляну широкую. Там полыхал уже большой костер, тьму ночную разгоняя. Плясали вокруг него молодые и старые, зелеными колосками в воздухе махали. Поодаль девки с парнями в ручеек играли и считали: какая пара десятой будет, те сегодня и сосватаются.

Милава вбежала в хоровод, и меня за собой потянула. Подхватили меня под локти с двух сторон и по кругу закружили, я едва успевала ногами перебирать да кряхтеть. Эх ноги мои старые. По молодости до самого Царьграда дошла, а теперь и через порог ступать больно! Ой, не к добру суставы выворачивает.

— Прыгай, Милава! — голос молодецкий разнесся над костром, девочка моя побежала, сарафан голубой, белыми нитками расшитый, взметнулся чуть не до колен, открывая ножки крепкие.

Разбежалась моя голубка и через огонь перемахнула. Все закричали, в ладоши захлопали, но вдруг с неба грохот раздался, да такой страшный, что аж сердце в пятки провалилось. Все замолчали, я глаза на небо подняла, прищурилась, и вижу: туча черная по небу ползет, да так быстро, будто кто-то ее толкает.

Дождь с неба полил, девки завизжали, огонь зашипел недовольно. Я Милавушку за руку схватила да бросилась к ближайшему крылечку. Там уже парни наши стояли, нас туда и втащили в четыре руки. Как только мы от ливня укрылись, град с неба посыпался, да огромный такой, больше куриного яйца. Ветер налетел холодный, зябко стало. Голубка моя ко мне прижалась, а я — к ней, чтобы теплее стало.

Град все шел и шел, землю белым крупным зерном устлало. Ой, нехорошо.

Долго мы стояли, и лишь к полуночи ветер стих. Земля осталась белая, ни травинки под градом не видать. Вдалеке уже бабы причитали, мужики ругались тихо и небу грозили кулаком.

— Как же… посевы. Репа, цветочки наши, все пропало, — всхлипнула Милава.

Я обняла ее еще крепче и по волосам погладила, да у самой на душе кошка черная скребла: как же мы теперь зимовать будем?

— Это все она! Колдовка! — крикнула Настасья и на нас указала.

Я цыкнула на нее, чтобы языком понапрасну не чесала, да ее слова и другие подхватили.

— Отдадим ее царю Нави, Кощею. Авось и смилуется над нами, — порешили мужики и за вилы похватались.

Нечего было делать, пришлось Милавушку за руку брать и к границе леса идти. А Настасья тут же к Еремею прижалась, будто страшно ей было. Охотник молодой ее по плечу погладил, но с тоской вслед Милавушке смотрел. Вот же змея подколодная эта Настасья! Кабы все хорошо было, Еремей уже сегодня бы к моей голубке посватался, да теперь что уж поделаешь?

Проснулась я от того, что Милавушка меня за плечо тормошила.

— Просыпайся, нянюшка! Мавка говорит, тебя царь Кощей зовет!

Я вскочила тут же, да так легко это получилось, что аж чуть не упала, силу не рассчитав. Посмотрела на свои худые ноги, на пальцы тонкие, и вспомнила, что давеча со мной приключилось. Неужто и впрямь помолодела?