Книга Хрущевка княжны Соколовской, страница 32 – Полина Змееяд

– Ой барышня, ой что же мне теперь делать? Эти пятьдесят рублей для меня спасением были! – причитала она, раскачиваясь вперед-назад. Я не поднимала, просто наблюдала, давая ей возможность полностью продемонстрировать свой посредственный актерский талант. – Да как же я без вас? Где же мне работу-то искать? А вы как без меня? Неужто своими белыми ручками будете стирать и стряпать?

Она все говорила и говорила про то, что я ее последняя надежда, про то, какие мы все, по ее мнению, в быту неумехи. Я не считала нужным возражать. Моя задача – не переубедить ее, а только донести, что она здесь больше не работает.

Аглая постепенно начала понимать, что концерт не действует. Всхлипнула для верности еще несколько раз, усердно потерла лицо рукавами, чтобы щеки покраснели, и поднялась с пола.

– Ну, раз воля ваша такая, барышня, то я пойду, – она с показным смирением двинулась к двери, я, ни слова не говоря, уступила ей дорогу.

Аглая несколько раз оглянулась, пытаясь вызвать жалость не у меня, но уже у сестер, в глазах которых блестели слезы, но я грозно взглянула на младших и обе обиженно поджали губы. На меня они смотрели, как на самую страшную в мире злодейку.

Когда работница скрылась за дверью, я не стала закрывать створку полностью. Подперла ее какой-то старой туфлей, чтобы создать в доме сквозняк.

– Ну вот и разобрались, – спокойно, чтобы еще больше не нервировать сестер, сказала я. – Марта, открывай окна. Марина – выкидывай то, что подгорело, и залей сковородку мыльной водой, пока она еще горячая.

Сестры принялись исполнять мои распоряжения, но как-то неохотно. А я думала о том, как бы им все объяснить. Но неосмотрительность Аглаи избавила меня от необходимости говорить хоть что-нибудь: из подъезда донесся ее крикливый и – вот неожиданность – совершенно не расстроенный, даже озлобленный голос.

– Здравствуй, Матрена, – проворчала Аглая в ответ на приветствие давней знакомой.

Слышимость местного жилья оказалась примерно такой, какой была и в моем мире, поэтому диалог мы с сестрами отлично понимали, несмотря на легкое эхо.

– Ты что ли капусту сожгла? – усмехнулась незнакомая мне женщина, но осеклась. Наверное, взгляд Аглаи увидела.

– Да какое там. Эта сучка-белоручка выставила меня! Уж я и просила, и умоляла, да у нее, видать сердца нет больше. Я уж слышала, что она после того, как магию почуяла, как с ума сошла. Да уж думала как-нибудь мы с ней сладим. Но подиж ты, заявила мне, что у ней денег нет!

Услышав эту тираду и совершенно нелестный эпитет в мой адрес, сестры удивленно распахнули глаза и переглянулись. Марта уже набрала в грудь воздуха, чтобы возмутиться, но я приложила указательный палец к губам, показывая ей пока молчать.

– А может и правда нет? – засомневалась некая Матрена. – Откуда им быть, коли у нее ни мужа, ни любовника, и заложить нечего. Работает только, да их вон трое, и каждой надо одетой быть, обутой и сытой.

– Ой да ну тебя. Чтобы у княжны – и денег не было. Это она все прибедняется, чтобы мужика какого-нибудь разжалобить. Да и есть у нее, что заложить, я драгоценности видала, – отмахнулась Аглая.

Да уж. Видимо, некоторые люди здесь и впрямь считают, что если к твоей фамилии приставлено слово «князь» или «граф», то деньги на тебя сыплются с неба. И до сих пор не поняли, что мир давно уже совсем не таков, в каком жили их недавние предки.