Книга Баллада о проклятой любви, страница 69 – Стефани Гарбер

Джекс дернул шеей, и с его губ сорвался не то вздох, не то стон. Он просыпался.

Эванджелина отвернулась к окну прежде, чем он распахнул глаза и поймал ее на том, что она пристально его разглядывает.

Пейзаж за окном внезапно изменился, и Эванджелина подумала, что они свернули не туда. Исчезли сугробы и зимние птицы, голубое небо сделалось серым, а укрывавший землю снег растаял, сменившись слякотью.

В лавке диковинных вещиц, которой некогда владел ее отец, Эванджелина нашла красивую коробку со сказками, привезенными с островов Ледяной Гавани. Кожаные обложки книг были приятного мятно-зеленого цвета с тиснением из розового золота и искусными рисунками из фольги. Эванджелину неудержимо тянуло открыть их и узнать, какие же сказки там скрывались. Но она нашла лишь пепел, как будто кто-то уронил горящую спичку, уничтожая каждое слово.

И это место напомнило ей о тех книгах, вот только вместо слов исчезли все яркие краски, эмоции и надежда. Не осталось больше ни зеленых листьев на деревьях, ни выкрашенных в красный дверей, ни синей брусчатки. Даже цвет снега изменился, сделавшись уныло-серым.

На этих землях, видимо, когда-то находилась деревня, но теперь там виднелись лишь остовы разрушенных домов и заброшенных торговых лавок. Дорога тоже изменилась: она стала ухабистой и каменистой, и карету трясло, пока они проезжали лес скелетоподобных деревьев, полностью лишенных листвы.

Эванджелина поежилась. Она не сразу осознала, что в карете резко похолодало. Некогда теплые доски под ногами совсем заледенели. Она плотнее запахнула плащ, но это не спасло ее от холода. Казалось, он стал живым существом. Туман пробирался сквозь щели, принося с собой гнилостный запах, окутывал ее ноги и морозил пальцы. На очередном глубоком ухабе карету сильно тряхнуло, и Эванджелина едва не свалилась с сиденья.

– Не бойся, Лисичка. Здесь не опасно, – сказал Джекс, но его голос лишился привычной развязности.

– Где мы? – спросила Эванджелина с дрожью в голосе, борясь с желанием задернуть занавески и зажмуриться. Но она так и не смогла отвести взгляда от удручающего пейзажа за окном.

Карета с грохотом ехала дальше, оставляя мертвую деревню далеко позади, и некоторое время вокруг не было ничего, кроме обугленных стволов деревьев. В какой-то момент Эванджелина увидела вполне целый постоялый двор, но он был слишком далеко, чтобы как следует его рассмотреть. Потом она обратила внимание на вывеску, от которой у Эванджелины перехватило дыхание:

Вывеска была такой же обветшалой, как и все остальное, что окружало их. Она потрескалась и поблекла, казалась такой же печальной, как и поселившееся в сердце Эванджелины чувство. Из ее глаз полились слезы, оставляя на щеках влажные соленые дорожки. Она никогда раньше не была здесь, но хорошо помнила, как в книге описывался Великий Дом Мэривуд. Члены семьи слыли жизнерадостными и щедрыми людьми, а их дом был полон тепла и любви. Но все, что осталось от их дома, – это остов некогда великолепной лестницы, берущей начало из пепла и ведущей в никуда.

– Вот ответ на твой вопрос о Мэривудской тройке, – мрачно сказал Джекс.

– Это они сделали? – спросила Эванджелина.

– Нет. Здесь они все погибли. – Джекс отвернулся от окна. Он не встретился с Эванджелиной взглядом, но она увидела, что свет в его глазах потух и стал таким же серым, как мир за окном.