Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 17 – Хейзел Райли

Я делаю пару глубоких вдохов и заставляю голос стать ровным — я не хочу ссоры.

— Просто выслушай.

— «Послушай» — хрен там, — взрывается он, спрыгивает с парапета — и через секунды прижимает меня к стене своим телом. Грудь ходит часто, слишком часто. — Ты правда хочешь стать одной из нас? Ты правда готова принять сделку с моим отцом?

— Я только думаю об этом, Хайдес.

Он прищуривается. Его ладонь скользит к моему боку, а другой рукой он сжимает мои волосы. Он склоняется, вглядываясь в мои губы.

— Думаешь, да?

— Да. Это единственный вариант сейчас. Если бы был другой…

Он словно получает пощёчину.

— Есть другой, чёрт возьми. Я есть, Хейвен. Я предлагаю тебе всё, что нужно.

— И что ты предлагаешь? Ты дашь мне те миллионы, из-за которых влез в долги мой отец? Потому что это единственное, что решит проблему. Ты понимаешь это, да?

Он немеет. Теперь уже моя очередь выигрывать. Он вытаскивает руку из моих волос и бьёт ладонью в стену рядом с моей головой.

— Что-нибудь придумаем, — глухо говорит. — От одной мысли, что ты подпишешься под сделкой с моим отцом, меня кроет, Хейвен. Хочется бить эту стену, пока не переломаю все кости в руках.

— От судьбы не уйдёшь.

Он резко поднимает голову, смотрит, как на безумную.

— Ты серьёзно считаешь, что это твоя судьба? Стать пешкой Кроноса? Ни хрена, Хейвен, — снова рычит. — Так говорить ты можешь только о нас двоих. Не о тебе и моём отце.

Я избегаю его стальных глаз. Его ладонь всё ещё на моём боку — почти не двигается. Сейчас я хочу только, чтобы он меня поцеловал, сделал что угодно, лишь бы мы не говорили.

— Хочешь стать одной из нас? Хочешь вести клуб здесь и обманывать людей? Хочешь видеть, как люди умирают в твоей игре, и заметать следы? Хочешь говорить с моим отцом по-гречески и подчиняться его приказам? Хочешь…

— Я не знаю греческий, — перебиваю я. Это, мягко говоря, не лучшее, что можно сказать сейчас, но я надеюсь отвлечь его от ярости.

Похоже, срабатывает.

— Кто-нибудь научит. Это самый мелкий из вопросов.

— Кто-нибудь?

Он фыркает носом.

— Я. — Кончики его пальцев скользят по коже моего живота.

Я цепляюсь рукой за его плечо, поднимаюсь к шее, зарываюсь пальцами в волосы.

— Тогда научи меня чему-нибудь по-гречески. Сейчас.

— Понял. Хочешь играть, Хейвен? Поиграем, — шепчет он мне в губы.

Инстинкт толкает меня вперёд — я краду поцелуй. Только мимолётный — Хайдес тут же отстраняется, не позволяя больше.

— Давай. Научи меня чему-нибудь по-гречески. Научи быть Лайвли.

Он тихо смеётся, но лицо всё ещё пылает злостью. Я впервые вижу человека одновременно возбуждённого и рассерженного. Он вплетает пальцы в мои волосы, берёт за затылок; второй рукой сжимает талию, прижимая к себе.

— Поиграть хочешь? Уверена? — дразнит, и похоть уже застилает гнев. — У меня свой метод.

Волна жара накрывает меня. Я затаиваю дыхание — и он это слышит.

— Начнём.

Его указательный палец касается моего лба.

— Первое правило, моя Персефона: kàtse sto kreváti.

— Что это значит? — мой голос хрипнет, настолько в нём много сырого, бесстыдного желания, что мне почти стыдно показывать свою слабость перед ним.

— «Сядь на кровать», — переводит он.

Глава 5. MÉSA MOU

(«ВО МНЕ»)

В древнегреческом есть несколько слов для разных видов любви, каждое — про свою грань человеческих отношений и чувств. «Эрос» — любовь романтическая, страстная, часто связанная с сексуальным влечением.