Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 20 – Хейзел Райли

— Gdýse me, — повторяю я; сердце колотится, дыхание тяжелеет. Кажется, я могу умереть прямо сейчас.

Хайдес смотрит на меня и облизывает губы. Одним резким движением он снимает и последнее, что меня прикрывало. Бросает крошечный чёрный лоскут на пол — даже не глядя на него.

— Как сказать по-гречески «раздевайся тоже»? — шепчу.

Он качает головой. Его ладони сжимают мои голые бёдра и поднимаются выше — слишком рано останавливаются.

— Не сейчас.

— Что…

Даже при том, что ноги у меня сомкнуты, Хайдес наклоняется и оставляет дорожку поцелуев на коже у паха. Снизу, из-под густых чёрных ресниц, он смотрит на меня:

— Boreís na mou anoíxeis ta pódia sou, Persefóni mou? Сможешь раздвинуть для меня ноги, моя Персефона?

Я молча подчиняюсь, не отводя взгляда. Хайдес следует за движением, и, когда его глаза опускаются, выражение меняется: контроль ускользает уже у него. Явно двигается кадык.

— Gdýsou ki esý, — шепчет. — Попроси меня.

Я уже знаю, что значит эта фраза. Произношу три слова как можно отчётливее — и раньше, чем успеваю добавить его имя, Хайдес уже стоит и стягивает футболку. Через несколько секунд он полностью обнажён. Мраморное тело, рельефные мышцы и буква V на тазе — и меня добивает окончательно.

Я приподнимаюсь и сползаю на край кровати. Хайдес хмурится. Я не даю ему и секунды возразить: кладу ладони ему на бока и начинаю целовать его шрам. Он вздрагивает — но всего на миг: узнаёт моё прикосновение, мои любящие губы. И всё нормально.

— Всё хорошо, — шепчу прямо в тёплую кожу. — Всё хорошо. Это я.

Он берёт моё лицо в ладони и поднимает, чтобы наши глаза были на одной линии.

— Всё хорошо. Это ты. Это ты, — выделяет каждое слово. Мы смотрим друг на друга, а моя ладонь скользит по его животу, по той вертикальной полоске кожи, шершавой на ощупь.

Когда он собирается опуститься на колени, я останавливаю:

— Контроль — у тебя. Не становись на колени. Делай, что хочешь.

Сначала он приподнимает бровь — недоумевая. Потом на лице проступает довольство. Он отходит, вытаскивает из тумбочки презерватив и сразу возвращается. Обхватывает мои икры и тянет на себя; я сдавленно вскрикиваю, и он легко поднимает меня с матраса. Его губы снова находят мои, и я теряю шанс спросить, что он задумал — да и сил бы не хватило.

Хайдес разворачивается на месте и делает шаг вперёд. Моя голая спина встречается с холодной стеной, а его горячая грудь прижимается ко мне.

— Я больше не могу ждать, — шепчу в поцелуй. Он в ответ сильнее прикусывает мою нижнюю губу и жадно её втягивает. Спускается к шее, но конечная цель — моя грудь. Он осыпает её поцелуями — такими медленными, что я запрокидываю голову так резко, что больно. Удар о стену заставляет его усмехнуться, но стоит мне потянуть за чёрные пряди, как он снова атакует.

— Хайдес, — зову его; голос ломается.

Я чувствую его возбуждение — времени ни на что больше. Он целует меня снова, сбивчиво; одна рука всё ещё держит правую грудь, другой он прижимает меня к стене, не давая соскользнуть.

— Чего ты хочешь, Persefóni mou? — дразнит. Захватывает сосок между большим и указательным — у меня бегут мурашки. Я мычу, не в силах выговорить. — Чего ты хочешь? Скажи. Вслух.

Я держу глаза закрытыми. Его ладонь проскальзывает между нашими телами и, чуть с усилием, проводит по всей длине моей влажной складки. Движение резкое — я на миг теряю опору, он успевает удержать.