Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 171 – Хейзел Райли

Я знаю эти игры нашего отца. Он любит задавать вопросы, ответы на которые уже знает, просто чтобы проверить честность. Тогда я очень сильно обиделся на Афину и не понимал, как она могла сделать такое. «Я твой брат — зачем рассказывать отцу, который меня накажет?» — думал я.

Теперь у меня к ней лишь мягкость.

— Ты поступила правильно, — шепчу. — Лучше он бы избил меня, чем тебя.

Её голова резко поворачивается ко мне; удивление оставляет губы приоткрытыми.

— Ты не можешь так говорить всерьёз…

Я обрываю её самым мягким тоном, что могу.

— Говорю всерьёз. И это в прошлом. Всё в порядке.

Афина делает то, чего никогда прежде не делала за все годы, что мы знаем друг друга: бросается мне на шею и прижимается. Этого никогда не было, и часть меня вспыхивает от злости. Злости, потому что её объятия пахнут домом и любовью — как объятия Афродиты. Злости, что мне так долго это не давали. И надежды, потому что я хочу, чтобы она отпускалась чаще и делала это снова.

Она отстраняется первой, смущённая.

— Хочу пойти в оранжерею. Как насчёт того, чтобы пойти всем вместе? Мы давно не смотрели новые цветы Афродиты.

Я киваю. И в момент, когда мы встаём и направляемся к двери, в моей голове рождается внезапная идея. Идея, от которой я улыбаюсь как придурок и которой радуюсь, потому что чувствую себя гением.

Дверь в нашу с Аполлоном и Гермесом комнату распахнута. Афина заходит первой, громко окликая братьев. Я выглядываю следом и вижу: Герм с Хейвен устроились на диване, разговаривают, деля пакет чипсов. На полу, будто на пляже, растянулись Посейдон и Лиам — раскладывают карты. Зевс с Герой у небольшого кухонного уголка, у каждого по кружке кофе. Кажется, единственные двое взрослых во всей компании.

— Мы с Хайдесом хотели заглянуть в оранжерею, — говорит Афина. — Ночь ясная: помимо цветов, будет море звёзд.

На лицо Гермеса ложится тень. Тогда ладонь Хейвен находит его руку и мягко сжимает; он встречает её взгляд и вымученно улыбается.

Пока Афина рассказывает остальным о клубе Афродиты, я ловлю себя на том, что просто смотрю на Хейвен. Волосы растрёпаны, отсутствие макияжа придаёт ей почти детскую мягкость. На ней потёртый свитер и такие же видавшие виды спортивные штаны — и всё равно в этой комнате только она удерживает на себе весь мой взгляд. Мы не оставались наедине с тех пор, как не стало Афродиты: то Гермес целиком опирается на неё, то экзамены накрывают. Сегодняшняя ночь — шанс, которого я ждал, и я не позволю ему уйти.

От мыслей меня отвлекает дружеский шлепок по спине от Посейдона:

— Идём, Хайдес?

Перевожу взгляд на братьев, кузенов и Лиама: все уже поднялись и готовы в путь. Хейвен неожиданно спрашивает:

— А где Арес?

Зевс ставит пустую кружку и подходит ближе, привычно поправляя свой длинный плащ:

— У вас в комнате. Не думаю, что пойдёт.

— Почему? Вы вообще его позвали? — не отступает она.

На языке проступает горечь ревности. Приходится напоминать себе: Хейвен просто добра, и мне не о чем тревожиться.

— Позвали, но он пока не хочет показываться, — вмешивается Гера. — Боится, что вы его ненавидите. За сцену в Греции. Верите или нет, наш брат куда сильнее боится чужого осуждения, чем даёт понять.

Хейвен искренне огорчается. Встретившись со мной взглядом, мгновенно прячет это — чтобы не подать неверный сигнал. Я жестом прошу её задержаться и, когда все уже выходят в коридор, подхожу ближе.