Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 181 – Хейзел Райли

«Тащи свою грёбаную задницу сюда, пока мы не приехали за тобой сами».

Я же решила промолчать: голова отказывается принять, что Аполлон мог предать. Не имеет смысла — чтобы он оказался Минотавром. Не имеет смысла — чтобы действовал за спиной у братьев. Он всегда твердил, что против Игр и всех этих унижений.

Перед зеркалом в ванной поправляю волосы и брызгаю на шею три капли духов. Сегодня у меня первый экзамен года — по конституционному праву. При всех событиях последних недель я изо всех сил старалась готовиться. Я из тех студентов, кто ночи проводит за книгами не ради оценок, а потому что учусь здесь по стипендии. И если не покажу результат — её у меня отберут. Ошибаться мне нельзя. Даже если жизнь катится кувырком с тех пор, как я встретила Кроноса Лайвли.

На пару секунд задерживаюсь у коробки с «перекисью для волос» и невольно улыбаюсь: стоит представить Хайдеса и Ареса, которые одновременно обесцвечивают волосы и обсуждают чувства, как меня разбирает смех.

Телефон на раковине завибрировал. Сообщение от Хайдеса.

Удачи на экзамене. У тебя всё получится.

С широкой улыбкой отвечаю, уже направляясь к двери:

А если не получится?

Он не тянет с ответом и пары секунд:

Это ведь конституционное право, да? Случайно ли, что я сдал его на высший балл. Если не получится — можешь брать у меня уроки.

Вспышкой возвращаюсь мыслями к ночи в Греции, когда он объяснял мне греческий. И начинаю представлять, как именно он бы преподавал мне право. Настолько ухожу в фантазии, что не сразу слышу, какую песню на всю громкость врубил Арес в комнате.

— «Africa» Toto! — восклицаю. — Это же одна из моих любимых!

Арес сидит на полу, привалившись к дивану. Стол завален листами, книгами, его ноутбуком и дымящейся кружкой кофе. В зубах у него зажата карандаш, за ухом — ручка, в руке — жёлтый маркер.

— Доброе утро, Коэнсоседка, — бурчит он.

С того дня, как я была рядом при его панической атаке, он изменился. Ведёт себя почти как друг и куда меньше лезет с глупыми намёками.

— Как дела? Учишься?

Арес обводит меня взглядом с ног до головы, несколько раз. Молчит.

— Арес? — тяну. — Ты чего?

— Жду, когда ты развернёшься. Хочу посмотреть, как эти джинсы сидят на твоей заднице.

Я закатываю глаза и пятясь хватаю сумку, не подставляя ему спину. Проверяю, что на месте пропуск Йеля и документ. Книгу по праву оставляю: иначе не удержусь и буду зубрить до последнего.

— Кстати, — продолжает Арес. — Я так и не услышал ни одного комплимента моему новому стилю.

Я наливаю воды, делаю глоток.

— И не услышишь. Даже если скажу что-то хорошее, ты обернёшь это в пошлость.

Он хмурится, а в колонках снова начинается «Africa».

— То есть, значит, комплименты у тебя есть? — ухмыляется и проводит ладонью по свежевыбритой затылочной зоне. — Хочешь, скажу, как бы я использовал свою новую причёску?

Я игнорирую и проверяю сумку.

— Увидимся позже, Арес. Если только соседи раньше не прикончат тебя за музыку.

Уже хватаюсь за ручку, когда он окликает:

— Коэн?

— Хватит о волосах, — пресекаю.

— Удачи на экзамене. Иди и коэнполучи высший балл.

Я оборачиваюсь медленно, жду подвоха. Но Арес просто протягивает кулак. Я стукаюсь своим, и мы оба улыбаемся.

— Видишь? Когда захочешь — можешь быть хорошим другом.

Он не отвечает. И, может, к лучшему. Я киваю и выхожу. На часах — ещё сорок пять минут до начала. Отличное время пройтись по саду, вдохнуть воздуха, собрать мысли о конституционном праве. На три часа нужно вытеснить всё лишнее.