Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 183 – Хейзел Райли

Он морщится, издаёт жалобный звук, отпускает меня и чешет затылок:

— Ты будешь любить меня меньше, если я скажу, что идея была не моя?

Я щурюсь:

— В смысле?

— Хайдес попросил, чтобы я тебя перехватил и отвлёк «какой-нибудь моей фигней», — цитирует он.

Тёплая волна разливается по груди.

— Правда?

— У него тоже утром экзамен, сам не мог. Вот и делегировал. А мы оба знаем: когда надо поднимать настроение, я никогда не пасую.

Я глажу его по щеке:

— Герми, ты мой самый любимый человек на свете.

Щёки у него вспыхивают; он касается моей руки:

— С тех пор, как не стало Афродиты, ты осталась рядом — во всех смыслах, Хейвен. Я у тебя в куда большем долгу. И буду благодарен всегда.

Я хочу сказать, что благодарности не надо, но вместо этого по импульсу обнимаю его. Мы стоим так ещё мгновение и отстраняемся.

— Увидимся в кафетерии на обед? — спрашивает он, пятясь.

— Увидимся за обедом.

Провожаю его взглядом, пока он не сворачивает налево и его кудрявая светлая макушка не исчезает.

Пишу Хайдесу:

Удачи и тебе. И спасибо.

— Не за что, любовь моя (agápi mou).

Иду в противоположную сторону и распахиваю дверь. За ней — коридор с тёмным полом и рядом аудиторий по обеим сторонам. Мой экзамен — в 7A. Нахожу слева; дверь приоткрыта. Хмурюсь. Я так рано, что сомневаюсь, будто профессор уже пришёл. Всё же слегка толкаю — и оно открывается.

Аудитория — амфитеатр: паркетные ступени, деревянные парты. На стенах — постеры Йеля и выпускников. Молодой Джордж У. Буш смотрит издали, рядом — он же, взрослый, уже президент США.

Пока я на него гляжу, по шее пробегает холодок. Что-то не так. В этой аудитории. Вдруг чувствую себя не одной. Глупость — я ведь не единственная студентка, которая приходит почти за час из-за нервов. Значит, не должна так дрожать.

Поворачиваюсь к рядам — и сердце спотыкается. На последней скамье сидит кто-то. Синий капюшон закрывает лицо до носа. Вид недружелюбный, и я машинально отступаю.

В тот же миг незнакомец стягивает капюшон. Пепельно-русые короткие волосы, уложенные будто небрежно. При всей молодости, даже издали видно: он старше меня. И я его никогда не видела.

Он молчит, не представляется. Просто встаёт и начинает спускаться по проходу. На каждый его шаг вперёд я отвечаю шагом назад. В итоге оказываюсь спиной к стене — остаётся только скользнуть вбок.

— Тебе не стоит меня бояться, Хейвен, — одёргивает он; я бы даже сказала, обиженно.

Скрещиваю руки на груди. Последнее, чего хочу, — чтобы он подумал, будто давит на меня.

— Я тебя не боюсь. Но неплохо было бы начать со знакомства.

Он едва улыбается. Он минимум на пятнадцать сантиметров выше, сухощавый, в чёрной куртке и простых джинсах. Протягивает руку:

— Гиперион Лайвли. Приятно познакомиться.

У меня отвисает челюсть — и я не спешу её закрывать. Гиперион смеётся и убирает руку.

— Брат Кроноса? — уточняю. — Отец Ареса, Зевса, Геры, Диониса и Посейдона?

Кивает:

— Брат того самого чокнутого, который швыряет детей в лабиринты и жрёт яблоки килограммами.

Мышцы, только что каменные, понемногу отпускают. Я не свожу с него глаз, выискивая хоть что-нибудь зловещее. Но он спокоен. Ровен. Почти дружелюбен. С Кроносом у меня с первого мгновения скрутило в животе, а с Гиперионом — иначе.

— Зачем ты здесь? — спрашиваю.

Он разводит руками:

— У нас общая цель — убрать Кроноса. И как бы я ни любил своих детей и ни относился к племянникам, вы одни не справитесь.