Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 269 – Хейзел Райли

Арес закрывает дверь нарочито медленно, рот приоткрыт, всё тело снова на полном обзоре. Доходит до середины комнаты, упирает ладони в бока, склоняет голову и делается подозрительно задумчивым.

Я громко выдыхаю, но он явно в своём мире. Хватаю халат и швыряю ему. Ткань набрасывается точно на голову и висит столбом, скрывая фигуру почти до середины голени.

Улыбаюсь, довольный:

— Так-то лучше.

А Хейвен уже сворачивает к выходу, но я перехватываю её за запястье:

— Пойдём. Нам надо поговорить.

Я почти слышу, как в её голове завывает сирена. Она неловко вырывается и пятится:

— Я сначала хотела…

Она уже поворачивается ко мне спиной.

— Э-э, нет, — одёргиваю. — Сейчас ты делаешь неправильно.

Обвиваю её талию и завожу в комнату.

Она упрямо избегает моего взгляда. Я кончиком носа касаюсь её носа:

— Смотри на меня, Хейвен.

Послушно поднимает глаза, и я, не отводя взгляда, беру её руку и поднимаю на уровень наших лиц. Вглядываюсь. Костяшки исцарапаны, на запястье синяк.

Волна злости накрывает раньше, чем успеваю включить логику:

— Это что? — шиплю.

Хейвен мотает головой и пытается опустить руку. Я не поддаюсь. Касаюсь губами тыльной стороны ладони, аккуратно обходя синяк.

Она откидывает голову к стене и закрывает глаза:

— Сегодня была эта катавасия с Аресом, но обычно я возвращаюсь, когда ты ещё спишь. Каждое утро в пять я в зале, тренируюсь. Потом обратно, душ — и жду, пока ты проснёшься, чтобы сделать вид, будто только что встала.

Я не сразу нахожу, что сказать. Это смешение растерянности… и странного восхищения.

— Тренируешься? С грушей? Одна?

Она пожимает плечами:

— Вы же меня уже всему научили…

— Постой, постой… Зачем? Почему ты продолжаешь?

Хейвен медлит:

— Я не знаю, что будет в лабиринте, но, судя по вашим спутанным воспоминаниям, точно ничего хорошего. Я не хочу встретить это без подготовки. Особенно если это единственный шанс убить твоего отца.

В этих словах столько характера, которого, кажется, не было у меня за все двадцать два года, — и я сразу понимаю.

— Тебе страшно? — шёпотом.

— Мне не страшна игра. Мне страшно проиграть. Если я проиграю, всё дерьмо, через которое мы прошли, окажется впустую. А мой отец и Ньют останутся с тем же долгом.

Боюсь проиграть. Это не про «проиграть раунд». Это про «умереть». Часть её уже понимает, что можно не выйти живой — и впервые это доходит и до меня. Я раньше не допускал мысль, что Хейвен может… Не…

Воздух перехватывает. Меня накрывает первобытный ужас.

— Если ты проиграешь… — я запинаюсь, как идиот, не умея отгородить чувства и говорить разумно. — Такой опции не существует. Ты не проиграешь.

— Она существует, — спокойно отвечает она, — и, если мы не начнём её учитывать, будет только больнее. — Видит, что я собираюсь спорить: — Хайдес.

Я хлопаю ртом. Она непреклонна. И не понимает, как больно мне уже сейчас от такого разговора.

Бесполезно дальше упираться и тянуть одеяло логики.

— Тогда сыграем в игру, — говорю. Её взгляд сразу вспыхивает любопытством. — Ты когда-нибудь думала о бакет-листе? Списке того, что нужно успеть до смерти. Опытов, которые обязательно пережить хотя бы раз до ухода.

Она поджимает губы ровной линией и качает головой.

— Начнём сегодня. Как только придёт в голову — говори. Будем исполнять. Идёт?

— Посмотреть северное сияние, — выдаёт не раздумывая.