Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 307 – Хейзел Райли

Выражение у него страшит меня. Не потому, что злое или жёсткое — наоборот: он боится меня.

— Что я здесь делаю? — спрашиваю почти шёпотом.

Он колеблется. Замечаю: за спиной он что-то прячет.

— Ты здесь ради игры, Хейвен.

Словно он заговорил на другом языке.

— Прости, не поняла.

— Ты из лабиринта никогда не выходила.

Я уставляюсь на него, ожидая, что он скажет, будто шутит. Но секунды идут, и Аполлон ничего не добавляет. Я срываюсь на смех — истеричный, от паники и неверия. Это розыгрыш. Так не бывает. Я помню всё, что сделала в лабиринте. Помню маски, красные цветы, бег по вершинам изгородей, огонь, отца-предателя… Всё.

Аполлон показывает куда-то у меня за спиной, и я смолкаю, оборачиваясь. Вход, через который я сюда заходила, — не тот, первый, фальшивый, что виден снаружи, а узкий коридор из живой изгороди, через который я прошла.

— Смотри вниз, — подсказывает он.

Опускаю взгляд. Из-под кустов стелется слабое марево, держа уровень вровень с землёй; оно и обвивалось у меня вокруг ног.

— Каждый, кто участвовал в игре лабиринта, был под наркотиком, — Аполлон напоминает деталь, до обидного важную. — Этот дым у земли снова сделал своё дело. Пусть он и низко, дозы галлюциногена хватает, чтобы тебя унесло.

Я резко мотну головой и, пятясь, отползаю подальше от входа.

— Нет, это неправда. Я уверена в том, что пережила здесь. Ты был Минотавром и помог мне сбежать, мы взобрались на изгороди! Я выбирала, кому верить — тебе, отцу или Рее. Отец хотел меня убить, поэтому Кронос вогнал в него твой мачете. Кронос вышел первым, но я придумала Игры Артемиды и заставила его покончить с собой. Всё было именно так, я помню это чётко!

Аполлон смотрит с сочувствием. И снова — не может спрятать страх. Почему он боится меня?

— Когда ты вышла из коридора, ты уже была под дурманом, Хейвен, — вздыхает он. — Твой мозг, должно быть, дорисовал Рею и Крио — они сюда не входили. Скорее всего, ты всё это время разговаривала одна. И на изгороди ты не взбиралась. — Он выговаривает слова медленно и осторожно, будто я могу сорваться. — Ты потеряла сознание, не успев уйти отсюда. Всё, что случилось, ты вообразила.

— Нет! Отец ударил меня мачете по лицу, вот здесь!

— Если так… почему у тебя нет раны, Хейвен?

Я раскрываю рот. Воздуха не хватает. Я хватаю его ртом и пытаюсь дышать носом.

— Этого не может быть…

Отчаяние накрывает с головой — такое сильное, что впервые в жизни мне хочется выйти из игры. У меня импульс вскочить и снова броситься к выходу.

— Игра только началась, Хейвен, — возвещает Аполлон. Он выносит руку из-за спины: в ней — маска быка. — И Минотавр здесь — ты.

Я не могу шевельнуться. Будто все мышцы в теле атрофировались. Сидя, задрав лицо, я смотрю, как Аполлон подходит. Пытаюсь заговорить, но губы будто склеены; он надевает на меня маску. Меня душит — воздуха ещё меньше.

— Я… не понимаю. Аполлон, прошу, помоги мне. Не делай этого, — шепчу.

В его зелёных глазах блестят слёзы, которым он не даёт упасть.

— Ты всё ещё можешь выиграть игру, Хейвен. Решать тебе — стоит ли.

Я не понимаю. Не понимаю ровным счётом ничего. В этом нет смысла. Я срываю маску и швыряю её как можно дальше.

Аполлон снова указывает, уже не на вход, а на первый поворот за изгородью. Оттуда выходит фигура в чёрной тунике с поднятым капюшоном. За ней я насчитываю ещё шестерых. Их лица скрыты.