Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 9 – Хейзел Райли

— Хейвен…

— Я приму решение сама, — повторяю громче, таким резким тоном, что он обрывает любые дальнейшие попытки возразить.

Он сжимает челюсть и кивает.

— Ладно. Делай, как тебе, блядь, угодно.

— Отлично, — отвечаю просто чтобы последнее слово осталось за мной, и выхожу из ванной. Отгибаю покрывало и забираюсь в постель, укрываясь до самой шеи. Мне всё равно, что намочу простыни и наволочки. Мне нужно закрыть глаза и держать их закрытыми как можно дольше.

Дверь громко хлопает — намёк, что он вышел. Я знаю: как нам однажды сказали, он — Дива номер один, а я — Дива номер два. Я бы поступила так же.

Я жду, что он всё равно ляжет рядом, но его шаги удаляются, исчезают за дверью и эхом уходят по коридору. Я с трудом сглатываю, принимая факт: он ушёл. И я его понимаю. На его месте я тоже разозлилась бы.

Я проглатываю слёзы и сжимаю чистую простыню в кулаках. Единственный плюс — я вымотана, ноги подрагивают, и голова уже тянет в сон. Если я усну, проблемы хотя бы на время перестанут существовать.

И Морфей действительно приходит через несколько минут. Я чувствую, как меня обнимают — подводят затылок к голой тёплой груди, несмотря на то что мои волосы всё ещё мокрые и холодные.

Но это не Морфей. Знакомый запах Хайдеса касается носа и заставляет улыбнуться.

— Ты вернулся, — шепчу, одной ногой уже в мире снов.

Его руки сжимаются крепче, будто я могу ускользнуть.

— Когда любишь — не уходишь. Даже когда человек ошибается.

Глава 3. ШУМ ДОЖДЯ

Для Ареса война значила разрушение, кровь, смерть.

Ему было плевать на причины сражающихся, плевать на то, на чьей стороне правда. Аресом двигала лишь ненависть.

Я просыпаюсь от раската грома и запаха Хайдеса.

За стеклом балконной двери бушует гроза: небо цвета дыма, ливень стеной. Вспышки молний прорезают тьму, кроны деревьев гнёт ветер, и кажется, они вот-вот рухнут.

А рядом со мной царит покой. Хайдес обнимает меня за талию голой рукой, уткнувшись головой в моё плечо. Волосы падают ему на лицо, но оставляют достаточно, чтобы я могла видеть мирное выражение того, кто спокойно спит.

Мой взгляд тут же тянется к тумбочке, где много часов назад я оставила жёлтый конверт с угрозой выселения, адресованный отцу. Его там больше нет. Я почти уверена, что Хайдес убрал его, и благодарна ему за это.

Опускаю глаза и морщу лоб. Легла-то я спать в халате. А сейчас на мне чёрная, огромная толстовка и такие же спортивные штаны. Они пахнут свежестью, как и всё, что принадлежит Хайдесу. Я улыбаюсь, кладу ладонь ему на затылок, осторожно глажу. Настолько осторожно, что это похоже не только на желание не разбудить его, но и на то, что я держу в руках нечто хрупкое и бесценное. Что-то, что нужно беречь даже от самой себя — хотя я люблю его и не собираюсь причинять ему вред.

Новый раскат грома заставляет меня вздрогнуть. Хайдес шевелится. Я смотрю на балкон, растянувшийся вдоль всей фасады виллы, и меня прошибает холодный пот. Грозы и дожди я всегда любила, но такие, что грозят обрушить здания, нагоняют на меня удушающую тревогу.

Я трогаю Хайдеса за плечо. Он просыпается через несколько секунд, приоткрывает один глаз.

— Ммм?

— Я боюсь грозы, — признаюсь прямо.

Он смотрит на меня пару секунд.

— Ладно, — и снова закрывает глаза.

Я раскрываю рот — и от изумления, и от смеха. Упираюсь пальцем ему в лоб и отталкиваю. Хайдес ворочается на свою половину кровати и недовольно мычит: