Книга Кровь песков, страница 142 – С. К. Грейсон

Он перехватил обе мои кисти одной рукой, а второй провёл по моим волосам и опустил на шею. Лёгко, скорее касание, чем хватка — но я узнала жест. Мы уже были так — в ту ночь, когда он впервые наткнулся на мой оазис. Тогда во мне вспыхнула жизнь; сейчас к ней примешалось жгучее желание.

Он наклонился — почти незаметно, — и в глазах, кроме жара, мелькнула просьба.

— Позволь мне поцеловать тебя, — выдохнул, будто боялся отказа.

Я яростно кивнула.

Жар под ложечкой вспыхнул пламенем, когда его губы встретили мои — таким жаром, что я была уверена: Эрикс тоже его чувствует. Я вошла языком в его рот и застонала на вкус — будто погибала от жажды и он был моим оазисом.

Он оказался таким же жадным, как я, вдавил мои бёдра в песок. Тепло его голого торса пропитало тонкую ткань, и я упивалась тяжестью его тела — оно заземляло, пока поцелуи кружили голову. На вкус он был солёным — потом, кровью, жизнью. Во второй раз я ощутила его твёрдость у бедра — голова завертелась быстрее любой лаки. Я прижалась к нему осознанно. Он оторвался от моего рта со стоном от трения, но я не закончила его есть: губы, зубы, язык нашли его мочку, скользнули по шее и наконец коснулись той капли, что я высмотрела прежде.

— Пески, что ты со мной делаешь? — прошептал он. Его ладонь на моей шее сжалась — не больно, а будто он сам пытался заземлиться.

— То же, что ты со мной.

Я знала, он чувствует это: наша магия сворачивалась между нами, вспыхивая, когда он прижимал бёдра к моим. Теперь его свободная рука скользила вниз по мне: пальцы углубились в ямку у горла, прошли меж грудей, по открытому животу. Они заиграли у пупка, покрутились у края рубахи — как просьба. Я без промедления кивнула.

Ему понадобились обе руки, чтобы стянуть с меня одежду через голову. Меня жгло желание трогать его в ответ, провести ладонями по рельефным плоскостям груди и плеч, но я держала руки там, куда он их поднял, — над головой. В чём-то размеренный способ, которым он снимал слой за слоем, буквально пригвоздил меня к песку; взгляд цеплялся за каждый участок кожи, который он обнажал.

Когда я осталась голой по пояс, его ладони, наконец, двинулись туда, куда я жаждала. Шершавые мозоли задели нижнюю половину груди, но мне было всё равно на эту грубость — большой палец коснулся соска, дразня его, пока он не стянулся в острый пик. Я выгнулась в его руку, телом выпрашивая больше — так, как не находила слов.

Мои руки сорвались на его плечи; пальцы впились в тугие мышцы. Я скребла его кожу тупыми ногтями — и вырвала из него новый стон.

Он снова опустил рот к моей коже; горячее дыхание скользило по ключице, пока губы тянулись всё ниже — туда, где пальцы играли с моей грудью.

— Представляешь, — он прервался, чтобы провести языком по натянутому соску, и я всхлипнула, — как сильно ты заставляешь меня хотеть?

В ответ я снова повела бёдрами ему навстречу, а он прижал меня ладонью к земле. Какая-то часть во мне шептала, что надо сопротивляться, но другая — громче — упивалась тем, как он хочет меня вот так, как держит меня вот так. Он — единственный, кто видел меня до самого нутра, — и всё равно смотрел так, будто ему мало.

— Я слишком долго не позволял себе ничего хотеть. — Слова его ложились мне на кожу поцелуями; он спускался ниже, к животу, пальцы уже тянулись к узлу пояса. С его помощью я выскользнула из штанов — иначе просто вспыхнула бы. Взгляд, который он бросил на меня, когда я обнажилась вся, заставил подумать, что я и правда могу воспламениться.