Книга Не названа цена, страница 176 – Мария Берестова

— Жалко его, — буркнула она, чтобы объясниться.

Леон равнодушно пожал плечами:

— Он сам себя привёл в это положение, и теперь пожинает справедливые плоды собственных поступков, — отметил он голосом весьма прохладным и даже жёстким, поскольку и ему было жалко Рийара, но он не желал признавать в себе это чувство.

Она смешалась, принимая внутри себя правоту Леона, но всё же позволила себе отметить:

— Мне кажется, да, он сам это прекрасно понимает.

— Ну! Хорошо, если так, — не стал спорить Леон, который, впрочем, сильно сомневался в способности Рийара оценивать свои поступки и их следствия адекватно.

Хотя сухая эта беседа никак не располагала к её продолжению, Илия всё же решилась.

— Мне кажется, — робко призналась она, — он очень переживает… из-за твоей холодности к нему, — осторожно сформулировала она.

Леон удивлённо приподнял брови:

— Рийар? Переживает из-за моего к нему отношения? — он неловко улыбнулся, словно Илия пошутила, но не очень удачно. — Далёкие звёзды, вот в это я точно никогда не поверю!

— Почему? — тихо, почти беззвучно спросила Илия.

Ей очень не хотелось ему возражать и очень не хотелось ставить его слова под сомнения — но всё же она была совершенно уверена, что Рийар переживает, и очень глубоко.

Устало потерев лоб, Леон встал и подошёл к её столу, чтобы быть к ней ближе; присел на краешек столешницы.

— Илия, — проникновенно объяснился он, — я много лет тщетно пытался наладить с ним отношения, но он отказывался от любых моих попыток. Он ненавидит меня, и сказал мне об этом прямо, так что не думаю, что его действительно могут беспокоить мои чувства или их отсутствие.

Она посмотрела на него весьма жалобно и напомнила:

— Ты же сам говорил, что он иногда от откатов не понимает, что несёт. Мне кажется…

Она умолкла, потому что лицо его сделалось жёстким и холодным.

«Я всё-таки лезу не в своё дело», — горько подумала она, расстроившись, что так долго приставала к нему с неприятной для него темой.

Леон, видимо, разгадал её чувства, потому что, перегнувшись в её сторону, погладил её по щеке и с весёлой лаской в голосе отметил:

— Я понимаю, что ты переживаешь, и за меня, и за него. Это очень ценно для меня, Илия.

Все сомнения и терзания тут же оставили её; это признание того, что она сказала не глупость и не была навязчивой, и что он разглядел то, что ею двигало, было для неё чрезвычайно важным.

Они закрыли эту тему, но разговор этот поселил в сердце Леона сомнения.

Он был совершенно уверен в том, что только что сказал Илии — что Рийар не может переживать по этому поводу, потому что ненавидит его.

Однако Леон был высокого мнения о наблюдательности Илии и её умении делать верные выводы. Он рассудил, что она точно не на пустом месте вообразила себе эти рийаровские переживания, и что, возможно, дело действительно обстоит не так, как ему думалось.

«Но какая мне теперь, в сущности, разница? — попытался он убедить сам себя, что нет смысла об этом размышлять. — Дело уже решено, и ничего не изменишь».

Но аргумент его был насквозь лживый — разница была.

Одно дело — поставить жирную точку там, где не осталось ничего, кроме ненависти.

Другое — даже не поговорить с человеком, который, возможно, страдает и нуждается в этом разговоре.

«Знаешь, слышать это было больно», — всплыли в его голове слова Рийара. Тогда он отмахнулся от них — потрясение его от признаний Рийара было слишком сильным и глубоким, и он не был способен всерьёз слышать, что ему говорит брат. Тем более, что слова эти звучали издевательской насмешкой после явно выраженного желания убить.